Дочь Волдеморта
Шрифт:
Он начал быстро избавляться от одежды, с жаром целуя ее тело, а затем проник в него довольно резко — но она вся затрепетала от смеси морального и физического удовольствия. Что-то странное происходило с наследницей Темного Лорда в этот момент. Как будто упали оковы, столько лет мешавшие жить по–настоящему: тенета морали, выдуманной, ввиду ее двусмысленного положения праведной грешницы; силки придуманных ограничений; цепи никому не нужных попыток притворяться не такой, какой она была на уровне чувств, но никогда не осмеливалась признаться в этом даже самой себе. Или подозревала,
Руки Макнейра сжимали бедра женщины и регулировали темп, с которым Гермиона двигалась. Он развалился на кушетке, а ее усадил на себя. Молодая ведьма делала быстрые и ритмичные движения, часто и неглубоко вдыхая.
И вдруг чьи-то руки легли на ее плечи и с силой опустили на Макнейра, а голос Люциуса проговорил в самое ухо:
— Ах, вот куда ты пропала, дорогая.
Гермиона дернулась от неожиданности и удушающей волны наслаждения. Сквозь шум крови в ушах она разобрала слова Волдена:
— Кадмина устала от однообразия вечера.
— О, в таком случае позволь я помогу тебе ее развлечь, — услыхала она затем, уже почти приходя в себя. Но сильная рука Люциуса нагнула ее голову вперед, к губам Макнейра. — Двигайся, дорогая, что же ты застыла? Не отвлекайся!
А потом он заскользил по ее телу, потянул жену к себе, и она почувствовала, что на нем больше нет мантии. Люциус увлек ее на огромную шкуру сфинкса, разостланную у пылающего огня. Волден последовал за ними.
Этой дикой и страстной, совершенно невероятной, безумной ночи в объятиях мужа и его приятеля Гермиона долго еще не могла забыть. Ее словно с головой накрыл какой-то водоворот, как будто сизый дурман от порошков Тэо д’Эмлеса снова окутал действительность и подарил безграничную, острую и пьянящую свободу.
Только теперь это происходило на самом деле…
Глава XV: Сон Генриетты
Гермиона проснулась в спальне и, блаженно потянувшись, увидела рядом с собой полусидящего Люциуса. Она что-то мурлыкнула и прильнула к нему, жадно целуя в губы и лукаво улыбаясь.
Старший Малфой удивленно воззрился на нее.
— Это стоило мне десяти тысяч галлеонов, дорогая, — с ухмылкой сообщил он после короткой паузы.
— Что — «это»? — удивилась Гермиона.
— Вот это твое поведение. Я поспорил с Волдом на то, что сегодня ты, отягченная всей виной мира, убежишь, пряча глаза, в ванную и постараешься избегать меня и тем более его так долго, как только будет возможно.
— Мы можем обмануть Волдена, — заговорщически подмигнула леди Малфой. — Правда, я надеялась позвать его завтра к ужину. Но ради десяти тысяч галлеонов…
Люциус расхохотался.
— Ты неподражаема! Плевать на десять тысяч! Что это с тобой, Кадмина Беллатриса?
— Много будешь знать, скоро состаришься, — в свою очередь засмеялась Гермиона, целуя его в нос. — Что ты разлегся тут без дела? Мне в половине четвертого нужно быть в гимназии, а еще не плохо бы позавтракать успеть…
* * *
После дополнительных занятий с Женевьев попасть к Тэо не удалось — Гермиона клятвенно
Девочка окунулась в царство Морфея неожиданно быстро и теперь мерно дышала, смешно раздувая крылья маленького носика в полумраке детской. Гермиона сидела рядом с ней и улыбалась.
Она уже вознамерилась тихонько уйти, когда внезапно спящая Етта резко раскрыла глаза и села на постели, в возбуждении глядя перед собой. От неожиданности Гермиона и сама подскочила на месте.
— Что такое?! — испуганно спросила она, наклоняясь к ребенку.
Етта не ответила, она только открывала и закрывала рот, широко распахнутыми глазами глядя перед собой. Гермиона увидела в этих дрожащих изумрудах обрывок сна, разбудившего ее дочку, и сама оторопела от удивления.
Перед тем, как проснуться, Генриетта во сне смотрела фотоальбом, точнее разглядывала один единственный магический снимок. На переднем плане — вытянутые вперед руки новобрачных: на безымянном пальце женщины, рука которой лежит поверх руки супруга, — кольцо. Золотое кольцо с витиеватой буквой «П» из алмазной крошки. Обручальное кольцо Беллатрисы.
Вот только женщина, которая смеется на снимке — не Белла. Гермиона не узнала эту совсем молоденькую девочку, счастливо улыбающуюся и будто излучающую тепло — но догадаться было не сложно. Хотя сразу она и не поняла.
Решила, что жених с фотографии — Гарри. Только не такой, каким он стал, а тот, каким помнила его Гермиона в школе. Но черноволосый юноша в очках с фотографии был не Гарри, а Джеймс, его отец. И лучистая рыжеволосая невеста — это Лили Поттер.
Но… Но как могли присниться Генриетте Джеймс и Лили Поттеры, которых она не видела никогда в своей жизни? Почему ее фантазия поместила на палец миссис Поттер обручальное кольцо своей бабушки?
И почему Етта так резко проснулась?
Девочка не сразу пришла в себя, ее окатывали быстро сменяющие друг друга чувства — радость, удивление, негодование, отвращение, трепет, торжество и триумф. Этот поток медленно угасал, становился всё слабее. И вот Етта уже не могла вспомнить, что ее разбудило и что пригрезилось ей во сне.
Взволнованная Гермиона попыталась расспросить дочь, но та ничего не знала о Поттерах и только удивленно хлопала огромными зелеными глазами да зевала.
Леди Малфой так и не смогла уснуть в ту ночь, с трудом дождавшись утра, чтобы отправиться в Даркпаверхаус.
Впрочем, перед тем она тщательнейшим образом допросила Рут Рэйджисон. Гувернантка разводила руками, объясняя, что редко сидит рядом со своей подопечной, пока та спит, но, если подумать, бывали случаи, когда Генриетта внезапно просыпалась, а потом не могла объяснить, отчего или припомнить свои сновидения.
— Но в этом нет ничего страшного, миледи, — уверяла мадам Рэйджисон, — юная мисс очень подвижна, ее день полон впечатлений, и нет ничего странного в том, что они приобретают во снах необыкновенные формы и, порой, ее пугают. Ведь это даже не кошмары, а просто резкие пробуждения, при том не столь уж и частые. Не о чем переживать.