Дочь Волдеморта

Ночная Всадница

— Понимай, как хочешь.

— Но ведь он никогда не наступит, — с нотками отчаяния простонала женщина. — Хорк… — и осеклась.

— Знаю, — буркнул Фред. И, поймав ее удивленный взгляд, быстро добавил, как будто оправдываясь: — Я вступил в Орден Феникса после того, как ты пропала. Я знаю о Хоркруксах Волдеморта.

— Тогда каких моментов, химерова кладка, ты поджидаешь тут, мрачнея день ото дня?!

— Это уже мое дело. Не лезь в него. Радуйся лучше, что твоему папочке ничего не грозит.

— Фред, ты раньше таким не был, — простонала

Гермиона, сжимая руками голову.

— Некоторые события меняют, — отрезал колдун. — Ты, к слову, тоже раньше такой не была. Ступай, Гермиона, ты и так пропустила ужин за беседой с сумасшедшим.

— Благо, ты и это признаешь, — мрачно сказала женщина на прощание и скрылась во внутреннем дворике, не заметив, как Фред гадливо сплюнул на пол перед тем, как вернутся к своим метлам.

Преподавательница легилименции поспешила в свой кабинет — она уже должна была заставить Женевьев себя ждать. Но в коридоре гимназистки не оказалось — она пришла только через пятнадцать минут.

— Простите, пожалуйста, мадам Малфой. Я сильно задержалась — помогала завхозу мистеру Уизли разобраться со Зловонными чарами, которыми окутали гостиную Грин, Гвинбург и Фицуолтер. Их было не так-то просто снять.

— Ничего, мисс Пуанкари. Я сама сегодня припозднилась.

— Всё в порядке, мадам Малфой? — встревожено спросила девушка, приглядевшись к своей преподавательнице. — Вы выглядите озабоченно.

— Всё хорошо. Просто возникли проблемы с добрыми намерениями. Не берите в голову. Давайте-ка лучше приступим к нашим занятиям…

Глава XX: Таднзара–Аба–Аза. 47 минут мести

Приподнятое возбужденное настроение и несколько эксцентричных поступков — две недели, разделявшие Гермиону с ее местью, пролетели головокружительно быстро. В последние дни особенно сильно молодую ведьму стали терзать безумные мысли. Настолько безумные, что она сама боялась всерьез думать об этом.

Но всё равно думала.

Ведь когда они с Тэо перенесутся в прошлое, в тот момент там Генри будет еще жив. И если не тратить время на Малфоя, а как можно скорее доставить отравленного в больницу — можно спасти его. Можно всё изменить.

Всё изменить настолько, что ее самой, ее теперешней, просто не станет.

Она не сделала этого тогда; если она сделает это, будущее будет невозможно, и она никогда не вернется в прошлое, чтобы такое с ним сотворить. Временная петля не замкнется.

Но что будет, соверши она всё-таки это безумство?..

За такие игры со временем волшебников истребляют без суда. И иногда даже без телесных исполнителей.

Целый год в юности Гермиона аккуратно пользовалась Маховиком Времени; она выслушала и прочитала миллион правил и предупреждений, изучила массу тонкостей работы со временем и ужасающих перспектив невыполнения этих правил. Гермиона знала о возвращениях в прошлое почти всё.

Минувшее нельзя менять. Если образуется временная петля, нужно воссоздавать ее в точности. Для этого желательно,

чтобы два «я» никогда не встречались лицом к лицу. Скорее всего, петля замкнется сама.

Но всё же… Всё же она знала, что могла бы сделать. И она бы смогла.

Гермиона гнала эти мысли. Да и Тэо несколько раз проводил с ней очень серьезный разговор на эту тему.

Она смогла убедить себя, что не сделает ничего безумного в прошлом. Она смогла убедить в этом Тэо.

Вечером заветного воскресенья Гермиона выпила большую дозу Снотворного зелья, чары которого рушились звуком, и велела волшебному дневнику разбудить себя в четыре часа пополуночи. Но проснулась она, не пробыв в царстве Морфея положенного срока. Адреналин, будораживший кровь, поглотил магический раствор с поразительной быстротой.

Гермиона пробудилась в своей даркпаверхаусской спальне: оставаться в эту ночь в одной с Люциусом постели даже она сочла кощунством. Если бы ведьма хотела отомстить своему мужу — она не расставалась бы с ним до последней минуты, она устроила бы в эту ночь оргию, она бы ушла, чтоб вернуться и рассказать о том, что и как совершила.

Но Гермиона никогда не хотела карать Люциуса. Она не видела или не хотела видеть какой-либо его вины в содеянном Драко Малфоем.

И потому эту ночь Гермиона провела сама.

И потому Люциус никогда не узнает о последующем дне.

Так она решила.

Гермиона нарочно пропустила в воскресенье и ужин, и обед. Сейчас она буквально жаждала только крови своего врага. Его плоти — кусок за куском, так медленно, как это только будет возможно.

Сорок семь минут мести. С поправкой на проволочки.

Гермиона очень тщательно одевалась той ночью. Ведь ей предстояло предстать перед Драко Малфоем — наконец-то предстать победительницей. Уничтожить его следовало не только физически, но и морально.

Жаль, что последнее, самые страшные муки, становятся таковыми, только растворяясь во времени. Сорока семи минут мало для этой пытки.

Но стоит закинуть пробный камень. До конца не изучено, что происходит с духами там, когда они отправляются дальше. Возможно, у Драко Малфоя будет время — так следовало бросить семена, из которых вырастет уродливый монстр. Такой же, как тот, что мучил Гермиону последние пять с лишком лет; как тот, что сковал ее сердце неостывающим раскаленным обручем.

В половине пятого леди Малфой вошла в класс обрядов, откуда они с Тэо условились отправиться в прошлое. Его еще не было, и женщине пришлось ждать, испытывая одновременно смесь нетерпения и блаженства.

Когда Тэо появился, она курила пятую сигарету. Маленькие часики на серебряной цепочке, которые Гермиона принесла с собой, показывали четверть шестого.

— Я так и знал, что ты будешь уже здесь, — хмыкнул маг вместо приветствия.

— Мог бы и поторопиться в таком случае, — парировала ведьма. — Эти последние часы ожидания уже не полны предвкушения, они — само нетерпение. И это тяжело.