Дочь Волдеморта

Ночная Всадница

— Кто бы сомневался, — отрывисто бросил Тэо.

Вдруг он резко и с неожиданным проворством схватил ее обнаженную ногу и перекинул через себя. Сорвал и отбросил в сторону мантию — под ней ничего не оказалось. Резким движением Тэо вошел в ее тело, закинув руки женщины за голову и с силой вдавливая их в землю. От его резких движений сухие колючки и камушки вонзались в спину и ягодицы. Тэо ускорял темп. Потом резко остановился и заставил ее сменить положение — вот уже колени женщины больно вжаты в промерзлую землю, а он навалился сверху, руками прижимая ее голову

к палой листве. Сухой валежник попал в рот — вкус у него был неприятный, заплесневелый. Плевать.

В какой-то момент Гермиона взвыла от удовольствия так же, как она выла, волчицей выслеживая дичь ночью под сенью этого леса. Страсть бурлила внутри, придавая немыслимых сил — хотелось, чтобы всё это продолжалось вечно, никогда, никогда не прервался этот дикий, полуживотный и грубый акт, почти насильственный.

Сердце бешено колотилось внутри, где-то в районе шеи, разгоняясь до ритма совершенно нечеловеческого. Кровь стучала в висках, а тело, казалось, начало неметь от длительного напряжения экстаза.

Когда всё закончилось, Гермиона без сил повалилась на землю и перевернулась на спину. Тэо накрыл ее пледом и протянул зажженную сигарету.

— Ну, вот, — сказал он после того, как нагая ведьма сделала первую глубокую затяжку, — теперь ты готова.

— К чему? — хрипло спросила Гермиона.

— К тому, чтобы сорвать первый раскаленный обруч.

Глава XIX: Временная петля

— Почему же ты раньше мне всего этого не рассказал?!

Гермиона с возмущением смотрела на призрак графа Сержа, сидя на столе в полутемном кабинете Тэо. Южнодакотский клабберт, повисший на прутьях большой клетки и с интересом наблюдавший за беседой, гортанно завизжал и ударил себя перепончатой ладошкой в грудь. Алая пустула на его лбу вспыхнула, словно лампочка маггловской рождественской гирлянды.

Гермиона скрестила руки.

— Вы двое запретили мне пять лет назад, — пожал плечами граф, кивая на молодую ведьму и стоящего чуть в стороне от нее Тэо. — Велели рассказать сразу только Темному Лорду, который прибудет за тобой, а ему, — граф снова указал на Тэо, — поведать, лишь когда он сам решит помогать тебе. Всё исполнено.

— Полдесятилетия я сходила с ума от ненависти, и Твое Сиятельство лишь теперь изволило рассказать мне о временной петле?! — возмутилась Гермиона.

— Более того, ты сама, вернувшись в прошлое, прикажешь ему сделать то же самое, — подавая голос, примирительно заметил Тэо. — Не стоит играть со временем, это чревато очень серьезными последствиями.

— Не прикажет, а попросит, — елейным тоном заметил граф.

— Нижайше извиняюсь.

— Значит, — Гермиона закурила очередную сигарету и внимательно посмотрела на графа Сержа, — после того, как ты отыскал для меня пещеру, и я ушла в нее, тогда, в России, вскорости из ниоткуда появились мы с Тэо?

— Трансгрессировали, — поправил граф. — Именно так. Сначала я этого не понял и несказанно удивился твоему появлению в обществе неизвестного мне волшебника. Впрочем, ты изменилась. И больше не была беременна. В тот

момент я как раз раздумывал, понадобится ли тебе помощь — и тут возникли вы. Объяснили мне всё и просили моего содействия. Просили пойти в пещеру вслед за тобой тогдашней и помочь освободиться, а когда ты направишь свою палочку на обидчика и произнесешь смертельное проклятье, прочесть формулу Таднз'aра–Аба–Аз'a. Разумеется, так, чтобы ты не услыхала ее.

— Замедление сущего? — удивилась Гермиона. — Что-то я не возьму в толк, как это может помочь.

— Смертельное проклятье, угодившее в человека, нейтрализовать уже невозможно, — профессорским тоном пояснил граф Серж. — Но если в нужный момент произнести формулу Таднз'aра–Аба–Аз'a…

— Молекулы тела замедлятся, все процессы внутри станут проходить на много порядков медленнее, — досадливо перебила Гермиона. — И он умрет не сразу, но что же из того? Ведь что бы с ним не делали в это выигранное время, оно покажется его сознанию парой секунд.

— Ты целила своим проклятьем в сердце, ведьма, — хмыкнул граф, — и оно начало распространяться оттуда. Я наложил формулу Таднз'aра–Аба–Аз'a на всё тело того колдуна, кроме мозга. Он продолжал осознавать и чувствовать каждый дюйм действительности, — по–мефистофельски развел руками граф.

— Сколько? — коротко спросила Гермиона, чувствуя, как начинает бешено стучать ее сердце.

— Сорок семь минут.

— Браво, граф! — отозвался Тэо с неприкрытым, но каким-то ироническим восхищением. — Вы настоящий мастер!

— Лестно это слышать, — не без сарказма кивнул ему призрак.

Гермиона смотрела на клабберта, обгладывающего скелеты маленьких ящериц на дне своей клетки. Сорок семь минут наедине с Драко Малфоем. Сорок семь минут мести.

Клабберт вскинулся и с ловкостью орангутанга взобрался по прутьям клетки к самому ее верху, вытянул длинную лягушачью лапку и на лету схватил большую муху, пролетавшую по комнате.

Сорок семь минут.

— Почему об этом никто не знает? — спросила Гермиона. — О том, что тело пострадало до того, как в него попало смертельное проклятье? Или Pap'a нарочно велел скрывать это от меня?

— Никто ничего не скрывал, — усмехнулся граф. — Я сам сказал тебе в то утро, что тело твоего обидчика разорвали голодные волки. На самом деле волк был один. Точнее, волчица.

— Волчица, — эхом повторила Гермиона, вновь устремляя взгляд на клабберта. Она вспомнила хруст суставов на своих зубах и то, как бился в предсмертных конвульсиях маленький лосенок. Но ведь незачем сразу убивать свою жертву?

— От такой улыбки оторопь берет, хоть я и мертв уже более трех сотен лет, — заметил граф. — Помню эту улыбку, — добавил он, обращаясь к Тэо. — Она поразила меня еще тогда, в России. Всё гадал потом, до чего нужно довести почтенную леди Саузвильт, чтобы она стала так улыбаться. Миледи в прошлом тоже была волчицей, но загнанной, и в ее глазах сверкала ненависть загнанного зверя. А у той, что пришла из будущего, была вот эта улыбка и вот эти сверкающие глаза — безжалостного хищника, вышедшего на долгожданную охоту…