Доктор Фальк и дачные убийства
Шрифт:
Хозяин нашелся в глубине лавки. Он был так же стар, как книги, которыми торговал. Седая борода, потухшая трубка во рту и, несмотря на жаркую весну, потертое и штопаное пальтецо. Сейчас он о чем-то спорил с посетителем, дав Фальку шанс оглядеться. Книги, на первый взгляд, были расставлены в полнейшем беспорядке. Однако, присмотревшись, посетитель понимал, что на самом деле система присутствовала. Где-то лежали вместе философские труды. Где-то – гимназические учебники. В раздел книг о путешествиях каким-то образом затесался «Гулливер» Свифта.
Покупатель
«Очень своевременная литература», – подумал Фальк, внутренне содрогнувшись. Вот уж не думал он неделю назад, что окажется героем бульварного уголовного романа…
– А-а-а, сударыня, рад снова вас видеть, – меж тем обратился к Лидии букинист. – Чем могу услужить?
– Я снова к вам насчет вот этой книги, – девушка протянула старику потрепанный экземпляр «Geschichte der Fruhlingswiese».
– Ой-ой-ой, что такое? – горестно закачал головой хозяин лавки. – Вы чем-то недовольны?
– Нет, что вы! – успокоила его Лидия. – Скорее меня очень заинтересовала история этой книги. Быть может, вы вспомните, откуда она у вас взялась?
– Ох, милая, вы хоть представляете, сколько книг прошло через мои руки за сорок лет торговли? – заскрипел букинист.
– Двадцать-тридцать тысяч? – полюбопытствовал Фальк.
– Сотни, молодой человек, сотни тысяч! – Продавец назидательно потряс пальцем под носом у доктора. – Ладно уж, давайте-ка посмотрим, вдруг голова моя дырявая еще что-то соображает.
Он бережно принял томик из рук Лидии. Внимательно осмотрел обложку со всех сторон. Раскрыл форзац. Медленно пролистал все страницы.
– Жаль, никаких пометок, – пробормотал старик. – Хотя… Знаете, действительно, книжица приметная. Кажется… Кажется, я даже припоминаю что-то о ней… Подождите-ка…
Он дошаркал до своего кривого стульчика, открыл конторку за ним и принялся перебирать лежащие там папки, бормоча себе под нос:
– 99… 98… 97…
Наконец он нашел нужную и принялся лихорадочно листать пожелтевшие листы. И вскоре ему улыбнулась удача.
– Вот! Не совсем еще зачах-то! – радостно объявил букинист. – Август тысяча восемьсот девяностого года. На Невском выставили на продажу библиотеку. Семья, кажется. Съезжали из доходного дома, так как жили не по средствам и квартиру содержать не смогли. Кто-то из моих коллег, конечно, в ней уже покопался, но мне тоже достались несколько книжечек.
– А кто продавал, у вас не записано? – с надеждой спросил Фальк.
– Слуги продавали, слуги, молодой человек, – ответил хозяин лавки. – Но адрес остался, если вам требуется.
Фальк с Лидией переглянулись. Сможет ли им помочь адрес почти двадцатилетней давности, да еще и учитывая, что жившая там семья давно съехала? А впрочем, права была Лидия – в докторе и впрямь развился несвойственный ему ранее
– Диктуйте! – попросил он у букиниста.
Указанный старым продавцом дом обнаружился на углу Невского и Надеждинской [31] – довольно старый, в классическом стиле, с четырьмя этажами. Фальк с Лидией нырнули в арку на боковой улице и очутились во внутреннем дворике. Доктор, не раз ходивший по вызовам, безошибочно обнаружил неприметную дворницкую и решительно постучал в дверь.
31
Сейчас – улица Маяковского.
– Кто там? – буркнули изнутри.
– Любезный, откройте, есть разговор, – попросил его Василий Оттович.
Дверь отворилась. На пороге возник классический петербуржский дворник: солидный, в переднике, с картузом набекрень и бородой-веником. Он быстро смекнул, что визитеры у него выглядят солидно, а потому есть все шансы немного подзаработать.
– Чего изволите? – спросил он.
– Скажи-ка, ты давно здесь служишь? – поинтересовался Фальк, как бы невзначай извлекая из кармана рубль.
– Да, почитай, двадцать лет.
Василия Оттовича ответ устроил, и рубль перекочевал к дворнику.
– Смотри, какая беда у нас приключилась, – продолжил доктор. – Я доктор. И был у меня пациент, да помер, Царствие ему Небесное. А перед смертью наказал – помогли ему когда-то жившие здесь люди. Благодарен он им безмерно, а вспомнить фамилию на старости лет не может. Помнит только, что съехали они отсюда в августе, лет восемнадцать назад. Может, помнишь таких?
– Да вы что, барин, рази ж я упомню… – забормотал дворник.
Василий Оттович меж тем достал еще один рубль и подбросил его, ловко поймав при падении.
– Эх, жалость какая… А может, все-таки припомнишь? Семья. Богатые были, да разорились. Съехали. Перед этим распродали библиотеку свою.
– Биб… – попытался переспросить дворник, но не смог выговорить слово. А затем у него в голове что-то щелкнуло (по крайней мере, работа мысли отразилась такая, что Фальку даже почудился характерный звук), и он расплылся в улыбке. – А, книжки, значит? Книжки помню! И знакомцев вашего пацента помню. Торговцы оне были. Я тогда второй, что ли, год, как устроился. Правда ваша, хорошие были, добрые. Хоть и немцы.
– Немцы? – удивленно переспросил Фальк.
– Как сейчас помню, немцы! – закивал дворник. – А что, пацент ваш не сказал?
– Да, кажется, тоже забыл, – протянул доктор.
– А фамилию? Фамилию их вы запомнили? – спросила Лидия.
– Ага! – подтвердил дворник и выразительно поглядел на рубль в руках Фалька. Тот вздохнул и произвел транзакцию.
– Так фамилия-то какая? – еще раз спросил дворника Василий Оттович.
– На «М»! – ответил тот. – Нерусская такая. Ме… Ми… Мю… О! Точно! Мюллер!