Доктор Крюк

Гросов Виктор

Сэм уже греб шлюпку к борту и я спрыгнул в нее, прихватив небольшой мешок из-под парусины.

Пока гребли к берегу, мысли крутились. Риск, конечно, был — оставить Анри с Филиппом на корабле с золотом и Маргарет, которая, поди, уже строит свои планы. Они могли сговориться, захватить «Принцессу», пока я тут по песку шастаю. Но я знал их натуру: перед кучей золота они скорее друг другу глотки перегрызут, чем против меня пойдут. Жадность — штука верная, на нее можно ставить.

Шлюпка ткнулась в песок, и я выпрыгнул. Ботинки начали вязнуть в мокром грунте. Поднялся к тому месту, где спрятал ящик — под скалой, за камнем, похожего на пса. Я оглянулся — бухта темнела

вдали, «Гроза» стояла на якоре. Я присел, отодвинул камни и вытащил ящик Пандоры, как его назвал Дрейк. Маленький, деревянный, с резьбой и железными уголками — тот самый, что я в пещере нашел. Взвесил в руках — не больше пары килограммов, записки да карта тут же. Сунул его в мешок, завязал узлом и перекинул через плечо. Легкий, а ценность — дороже всего золота Монито.

Потом поднялся на склон повыше, вглядываясь в «Грозу». Фонари тускло мерцали, тени пиратов мелькали на палубе — видать, начали просыпаться после зелья Ли. Я прищурился, пытаясь разглядеть берег под кораблем. Вдруг Ли там, вдруг выплыл? Но волны лениво лизали песок и ничего не было видно. Только черная вода да пена. Я вздохнул. Врач во мне твердил: пуля в сердце — это конец, никаких шансов. Но все равно надежда была.

— Прости, Ли, — пробормотал я, глядя на море.

Спускаться обратно к шлюпке было тяжелей — не из-за мешка, что болтался на плече, а из-за этой проклятой пустоты внутри. Каждый шаг вниз по склону отзывался в груди глухим эхом, будто камни под ногами стучали в такт с мыслями: Ли мертв. Роджерс забрал у меня друга — одним выстрелом, одним движением пальца, а я даже не успел рвануть назад, нырнуть в эту чертову воду, чтобы вытащить его, живого или мертвого.

Я сжал кулаки. Этот Роджерс сыграл свою игру, как всегда — хладнокровно, с ухмылкой, будто я для него не больше, чем мышь под лапой кота. А я ушел, оставив Ли в той бухте, как будто он был просто частью плана, а не человеком, который вытащил нас всех из трюма. Шлюпка покачивалась у берега, ожидая меня, и я шагнул к ней, почти спотыкаясь о мокрый песок. Сэм молчал и ничего не говорил.

Весла легли в руки привычно, тело двигалось само — греб, пока «Принцесса» не выросла передо мной, темная громада с трепещущими парусами. Канат болтался у борта, я полез вверх, цепляясь пальцами за веревку, чувствуя, как мышцы напрягаются, как стальные тросы. Мое тело крепче, чем у любого молодого матроса. Это уже все лучше и лучше видно. А еще я заметил, что у меня пропала седина. Я прикрывал волосы банданой, поэтому окружающие еще не замечали столь резкой перемены внешности. Да и на бородке все еще осталась пара вкраплений серебряных волос. Странно все это. И как потом объяснять, что я старый на самом деле?

На палубе меня ждал Стив — стоял у борта, скрестив руки, и кивнул коротко, как только я перевалился через перила. Его лицо было спокойным — он явно следил за всем вокруг, как я и велел.

— Все тихо, капитан, — сказал он, ткнув большим пальцем в сторону каюты. — Считают, как черти. Даже не дергаются. Анри там с монетами возится, Филипп что-то бурчит про честность, а Маргарет им поддакивает, но тихо, как мышь.

— Хорошо, — буркнул я, скидывая мешок с ящиком у ног. Он шлепнулся на доски с глухим стуком, и я невольно глянул на него — маленький, невзрачный, а внутри тайна, за которую Роджерс бы глотку мне перегрыз. — Пусть считают дальше. Чем дольше копаются, тем лучше.

Стив хмыкнул, будто хотел что-то добавить, но промолчал. Я выпрямился, отряхивая руки от песка и бросил взгляд на капитанскую каюту. Оттуда доносился приглушенный звон дублонов, шорох мешков да голос Филиппа —

он что-то ворчал, видать, спорил с Анри о том, как делить. Маргарет сидела рядом, подсчитывая камни с таким видом, будто это ее личная казна. Я почти видел их перед собой: Анри, сгорбленный над столом, перебирает монеты дрожащими пальцами, Филипп, с его аристократической мордой, морщится от каждого дублона, что уходит не ему, и Маргарет следит, чтобы никто не утаил лишнего. Жадность их держала крепче любых цепей — я и рассчитывал на это. Пока золото перед глазами, они не вспомнят ни про меня, ни про власть на корабле.

«Принцесса» скользила по волнам, оставляя бухту Монито позади. Ветер гнал нас вперед, паруса хлопали, ловя его порывы, а я прикидывал курс.

Сент-Китс — вот куда нам надо. Там можно затаиться, продать часть добычи, а заодно понять, что делать с ящиком Дрейка, который я не знал куда спрятать.

Я бросил взгляд на горизонт. Тело гудит от усталости, но держится. Вежа свое дело знала: я был не просто жив, а живее, чем любой из этих молодых пиратов, что спали сейчас у мачт, утомленные беготней.

Сэм подошел ко мне, потирая сонные глаза.

— Капитан, курс держим на Сент-Китс? — спросил он, зевая так, что чуть челюсть не вывихнул.

— Да, Сэм, — кивнул я. — Иди спать, я сам справлюсь.

Он кивнул и побрел к гамаку, а я остался один. Руки лежали на штурвале, море плескалось о борта, и я вдруг поймал себя на мысли, что впервые за долгое время чувствую себя на своем месте. Не врачом на пенсии, не стариком, которого шторм выбросил за борт, а капитаном, черт возьми. Но тень Ли все еще маячила перед глазами. Я стиснул зубы. Роджерс ответит. Не сейчас, но ответит.

Через пару часов я передал штурвал Стиву и спустился в капитанскую каюту. Там уже заканчивали подсчет — Анри, Филипп и Маргарет сидели за столом, окруженные кучками золота. Дублоны, реалы, эскудо — монеты всех мастей блестели в тусклом свете фонаря. Я остановился в дверях, глядя, как они делят добычу. Меня поразило, как просто они это делают: никаких весов, никаких споров о том, что испанский дублон тяжелее португальского или британский соверен ценнее. Просто брали и делили на четыре части, будто это не золото XVII века с Карибского моря, а какие-то орехи на рынке. Четыре кучи росли перед ними, и я невольно хмыкнул — вот уж простота пиратской души.

— Закончили? — спросил я, шагнув внутрь.

Анри поднял голову, вытирая пот со лба. Его пальцы были в пыли от монет, а глаза блестели от усталости и жадности.

— Почти, Крюк, — буркнул он. — Вот, смотри.

Он ткнул пальцем в четвертую кучку — там лежало меньше, чем в остальных, и рядом аккуратно отсчитана стопка за вычетом в двадцать шесть тысяч дублонов. Те самые, что я оставил Роджерсу за «Принцессу» и ее ремонт. Остальные три кучи были ровные, как по линейке. Я присмотрелся. Получилось, что в каждой из трех полных куч примерно по 25 000 дублонов и с десяток килограммов монет другого достоинства, а в четвертой — 500 дублонов. Плюс еще драгоценности, которые лежали отдельно.

Маргарет сидела над камнями, перебирая их с таким видом, будто это не добыча, а ее личная шкатулка. Рубины, изумруды, пара крупных сапфиров — она брала каждый, подносила к свету, щурилась, будто примеряла их на себя. Я заметил, как ее пальцы задержались на крупном красном камне — уже мысленно вставила его в серьги.

— Ну что, Крюк, все по-честному, — сказал Филипп, откидываясь на стуле. Его аристократическая морда сияла довольством. — Три кучи, четвертая пятьсот дублонов, как ты и сказал, с учетом долга Роджерсу.