Доктор Крюк

Гросов Виктор

Я кивнул, шагнув к столу. Золото лежало передо мной — грубые монеты, потертые от рук и времени, с профилями каких-то давно мертвых королей. Я взял четвертую кучку и подвинул ее к Марго.

— Вот, — сказал я. — Из моей доли. За помощь. Масло миндаля все же пригодилось.

Не знаю, понял ли контекст моей фразы Анри, но он ухмыльнулся, тут же сгребая монеты к себе. Его глаза блеснули — он явно не ожидал такого бонуса. Марго опустила глаза.

— Щедро, Крюк, — протянул Филипп, постукивая пальцем по столу. — Теперь драгоценности бы посчитать. Только ювелира надо, а то мы тут

на глаз не разберем, что сколько стоит.

Я прищурился, деланно удивляясь.

— Ювелира? Зачем? — спросил я, скрестив руки. — Уговор был простой: четверть золота тебе, четверть золота Анри. Про драгоценности речи не шло. Они мои.

Я специально выделил слово «золото». Филипп нахмурился, а губы его скривились, будто он лимон проглотил.

— Это что, шутка такая? — выпалил он. — Мы тут все вместе рисковали, а ты камни себе забираешь?

Анри хмыкнул, откинувшись на спинку стула. Его ухмылка стала шире — он давно раскусил мой ход, еще в Сент-Китс, когда я про четверть золота заговорил. Он-то понял, что я драгоценности в уговор не включил, и решил промолчать, пока Филипп сам не вляпается. Старый пройдоха, ничего не скажешь.

— Крюк прав, Филипп, — сказал он, пожав плечами. — Уговор был про золото. А камни… Ну, капитан всегда берет себе лучшее, так ведь заведено?

Филипп резко повернулся к нему, глаза сузились.

— Ты что, с ним заодно? — рявкнул он. — Мы тут все в одной лодке, а он нас, выходит, обжулил?

— Не обжулил, а договорился, — спокойно ответил Анри, постукивая пальцем по своей кучке дублонов. — Ты золото получил? Получил. Я тоже. А камни — его добыча, он карту нашел, он нас сюда привел.

Я стоял, глядя на них, и едва сдерживал улыбку. Маргарет вдруг подняла голову. Ее брови сдвинулись, губы сжались в тонкую линию. Она бросила рубин обратно в кучу камней, и он стукнулся о дерево с тихим мелодичным звоном.

— Значит, драгоценности твои, Крюк? — спросила она ядовитой интонацией. — А я-то думала, мы тут делим все по справедливости.

— Все верно, по справедливости. Как договорились, так и делим — справедливо, — ответил я. — Уговор был про золото, и вы свою долю взяли. Камни — моя плата за то, что я все это провернул. Или ты думаешь, я зря головой рисковал? Мне еще команде надо выплатить ее долю, так что я кроме самого корабля ничего и не получу.

Я конечно приукрасил, но ведь команду я не обделю.

Она фыркнула, откинувшись назад, но ничего не сказала. Я видел, как ее пальцы сжались в кулаки. Филипп вскочил, стул под ним скрипнул.

— Это нечестно, Крюк! — выпалил он. — Мы договаривались делить добычу, а ты…

— Добычу? — перебил я, шагнув к нему. — Мы договаривались про долю золота. Точка. Ты свою четверть получил. Анри тоже. Я даже пятьсот дублонов Марго отдал. Хочешь спорить — давай, но уговор есть уговор.

Филипп открыл рот, но тут же закрыл, будто слова застряли в горле. Его лицо покраснело, руки сжались в кулаки, но он сел обратно, бросив злой взгляд на Анри, который только пожал плечами, будто говоря: «Сам виноват, что не слушал». Маргарет смотрела на меня, прищурившись, и я прямо чувствовал, как она в голове прикидывает, как бы меня обойти. Но пока

золото у них в руках, они не рискнут бунтовать. Жадность — их цепи, крепче железа.

— Ладно, — буркнул Филипп наконец, отводя взгляд. Его голос дрожал от сдерживаемой злости, будто он проглотил комок, который теперь застрял в горле. — Но это тебе даром не пройдет, Крюк. Помяни мое слово.

— Помяну, — хмыкнул я, не скрывая насмешки, и шагнул к столу. Куча драгоценностей лежала передо мной — россыпь рубинов, изумрудов, сапфиров, поблескивающих в тусклом свете фонаря, словно звезды, упавшие на грязные доски. Я подхватил их, ссыпая в мешок с ящиком Дрейка, который так и не пристроил. Камни звякали, падая друг на друга, и их вес приятно оттягивает ткань. — А пока отдыхайте. Сент-Китс впереди.

Анри кивнул, довольный своей долей, как кот, дорвавшийся до сметаны. Он уже принялся сгребать дублоны в свой мешок. Его пальцы двигались ловко, несмотря на возраст, и он даже что-то мурлыкал себе под нос. Филипп же сидел, отвернувшись. Его аристократическая челюсть была стиснута так, что я почти слышал, как скрипят зубы, а руки лежали на столе, сжатые в кулаки. Он явно прокручивал в голове наш разговор, выискивая, где я его обставил, и, судя по его виду, находил все больше причин себя накрутить. Маргарет не сводила с меня глаз. Ее взгляд был острым, полный невысказанной обиды. Она молчала.

Я поставил свой мешок у кровати. Свою полную четверть золота я решил разделить среди команды. В порту так и поступлю.

Я дождался когда мои спутники освободят мою каюту. Собрав свою долю они удалились в свои каюты.

Настоящий мой козырь — ящик Дрейка. Они могут сколько угодно ворчать, шипеть и строить планы за моей спиной, но власть на «Принцессе» моя. Я не отдам ни крупицы того, что мне причитается, — ни золота, ни камней, ни этой тайны, что тяжелее всего сундука вместе взятого. Пусть считают свои монеты, пусть грызутся между собой за каждый дублон — а я буду считать шаги к тому, что скрывает этот проклятый ящик.

«Принцесса» шла ровно, волны плескались о борт.

Через несколько дней мы бросили якорь у Сент-Китса. Остров встретил нас шумом порта, криками чаек и запахом рыбы. «Принцесса» покачивалась у причала, а я стоял на палубе, глядя, как команда сгружает припасы и проверяет канаты. Я обещал команде раздать их доли вечером. Они были в предвкушении.

Пора было прощаться с моими «сообщниками» по поиску сокровищ — Анри, Филиппом и Маргарет. Они вышли ко мне, каждый со своим грузом.

— Ну что, Крюк, — улыбнулся Анри, протягивая руку. В его голосе сквозило что-то теплое, почти дружеское. — С тобой не соскучишься. Удачи тебе.

Я пожал ему руку — крепко, по-мужски, чувствуя, как он отвечает тем же.

— И вам удачи, Анри де Бошан, — сказал я. — Береги себя.

Он еще раз улыбнулся и отошел к сходням. Филипп шагнул вперед, но руки не протянул. Его брови сдвинуты, а губы сжаты в тонкую линию. Он явно был не в духе — и неудивительно. Я обошел его с этими камнями, и он до сих пор не мог мне этого простить.

— Ты свое слово держишь только наполовину, Крюк, — буркнул он, глядя мне в глаза. — Не забуду этого.