Дол Заповедный
Шрифт:
Васюта вскинул голову, с мольбой, с отчаянием выкрикнул:
— Не мучь ты меня, Ждан Медведь! Не мучь! Помоги лучше!
— Как это мне тебе помочь?
— Видишь сам, — быстро заговорил Васюта, — втемяшилось мне в башку — в мире счастья попытать. Не выбьешь из меня этого. Так убереги ж раба божьего от ябеды, от большой дороги, от татей жестоких, от разбойных дел! Ты можешь, Ждан Медведь, ты все можешь! Дай хоть малую толику казны, дай денег на развод, на начало нам с Лебедушкой! Спаси!
Уронил
Долго оба молчали. Потом Ждан Медведь крякнул, полез в карман портов, вынул кису, мешочек из мягкой выбеленной кожи, — бросил на стол:
— Только и всего? На!
Васюта схватил кису, развязал тонкий ременной снурок, — на стол поползли с тихим звяканьем золотые монеты. Он дико взглянул на Ждан Медведя.
— А… — еле выдавил он. — А если…
Ждан Медведь не сводил с него глаз.
— Бери, бери, — сказал, поглаживая бороду. — Спасибо потом говорить будешь. Главное — ума не теряй. Подумай про все хорошо. Где да чем промышлять станешь. Приходи завтра утром, еще побеседуем.
Васюта ссыпал монеты в кису, затянул снурок. Он словно обеспамятел. Что-то кипело в нем.
— А если… — опять начал он. Оборвал, схватил кису, засунул в карман, выбежал вон.
Ждан Медведь долго смотрел ему вслед. После беседы был он тих, молчалив. Часто задумывался. Мелькало в мыслях вновь и вновь: может, и верно рассудил Васюта. Уйти. Начать жизнь сызнова. Ведь молодым всегда что-то начать хочется. Но как? Что их там встретит? Как прилепятся они к той жизни? Как одолеют чужое, страшное? Как пройдут через него?
Он хмурился, сердился на себя за то, что недобро относился к человеку, которого выбрала себе Лебедушка. Ему хотелось понять молодых, помочь им не только казной, монетами золотыми, но и словом, советом.
Пусть быстрее наступило бы утро. Опять посмотреть в глаза Васютины, увидеть, что в них. Высказать, что думается, рассказать больше про мир, что лежит там, за лесами, за долами…
На следующее утро Васюта, однако, беседовать не пришел. И весь день его не было. Ждан Медведь ходил мрачен. К вечеру он знал: Васюта из Дола ушел, но куда, зачем?
— Тебе-то он хоть что-то сказал? — спрашивал он Лебедушку.
— Сказал, человека ему увидеть надо, вернется через неделю. Торопился очень. На рассвете ушел.
— А про монеты сказал?
— Какие монеты?
— Золотые. Приданое твое. Вчера ему дал.
— Приданое? Батюшка, родной! Спасибо!
Лебедушка прильнула к его груди, застенчиво заглянула в лицо — глаза ее были счастливы.
— Погоди, погоди… Ничего, значит, про золото не сказал?
— Нет. Сказал только, что очень ему туда нужно, и будет обратно скоро…
— Через неделю?
— Да.
— Ну хорошо, поди.
Вечером
— А сегодня утром он вдруг ушел, — закончил Ждан Медведь.
Помолчали.
— Тебе от того тревожно, что он ушел? — спросил Ворон.
— Да.
— А почему?
— Понимаешь, Ворон, — медленно заговорил Ждан Медведь, — вчера мы с ним добром расстались. Я ему сказал: утром приходи, вместе еще подумаем, как все решить. Дело-то важное?
— Важное.
— Вот видишь…
— Расстались-то вы добром. А каким он, Васюта, от тебя ушел? — спросил Ворон.
— На нем лица не было.
Ворон засмеялся:
— А чего другого и ждать-то было! Ты ж его обухом по голове огрел, когда, ни слова не говоря, спроста, — из кармана кису с золотишком вытащил — на, мол, бери! Для нас, дескать, это дело простое. А он-то, Васюта, он, может, это первый раз в жизни видел — монеты золотые. Вот и ошалел. Бежал без ума.
— Бежать-то бежал, а главное — зачем?
— За кем? — сказал Эмет.
— Ну? За кем? — повторил Ждан Медведь.
— Вот то и главное. Если это знать, тогда сказать можно. Но я не знаю, — Эмет покачал головой. — Это ты, Ждан Медведь, знать должен.
— Нет, ты лучше объясни нам, Медведюшко, — сказал Ворон, — что за монеты были в той кисе, что ты Васюте кинул?
— Фряжские.
— Видишь! — опять посмеялся Ворон. — Фряжские! Откуда ж они у тебя?
— Клад нашел.
— Где?
— Отсюда не видать.
— А большой?
— Нести придется — узнаешь.
— А придется?
— Поглядим.
— Теперь понятно.
— Что тебе понятно, Ворон?
— Пробу ты, Ждан Медведь, добру молодцу вчера делал, и нам сейчас пробу делаешь.
— Ну, скажи.
— Смотри, что из пробы той выйдет.
— Потому вам и говорю.
— Эмет верно сказал: за кем-то он побежал. И ты тоже верно сказал: проба.
— Проба эта на кровь пойдет.
— А как?
— У него там кто-то есть. Он с кем-то придет.
— Да, Ворон. Он придет.
— Через неделю. А может, раньше. А — зачем?
— Стыдно тебе, Ворон, прикидываться. И так все знаешь.
— Тебя пощупать?
— А то что ж? Ты ж сам сказал: раз киса есть, значит, есть что и поболе. Он это тоже сразу понял. Вот он то взять и хочет, что поболе.
— Ну-ну, Медведюшко, заварил ты кашу! Как-то ее расхлебаешь?
— Без вас никак.
— А людей с ним будет немного, — сказал Эмет. — Два-три человека. Но отчаянные.
— Почему немного? — спросил Ворон.