Долгая заря

Большаков Валерий Петрович

Как люди отнесутся к тому, что их друг, товарищ и брат оказался гостем из будущего? Путешественником во времени, если вторить утонченной формулировке Уэллса? Попаданцем — по грубому и небрежному выражению какого-нибудь Большакова?

«Переживешь!» — вздохнул я, и храбро переступил порог ОНЦ.

На вахте меня встретил Юсупов в забавной шапочке Деда Мороза.

— С наступающим! — оскалился он.

— Шампанским запасся? — строго поинтересовался я.

— Так точно! Стынет в холодильнике! — браво ответил Умар, четко козыряя. — Есть установка весело встретить

Новый год!

— Правильно!

Натужно посмеиваясь, я шагнул в гулкую кабину новенького «Отис-ЭМИЗ», отделанную полированным металлом. Лишь только сомкнулись дверцы лифтовой шахты, моя улыбка увяла — переживания изматывали, множа негатив.

«Настя поймет… А простит ли молчание? — мысли в голове толклись суетно и бестолково. — А что скажет Лиза? А Ядзя? Не придется ли мне заново выстраивать отношения? Вот же ж…»

Вознесшись, я прогулялся по коридору, безлюдному и полутемному, но не тихому — музыка пробивалась из актового зала этажом ниже. Моя любимая, давно распавшаяся «АББА» желала счастливого Нового года… Наперекор скучной, безысходной реальности, назло равнодушной судьбе — Happy New Year!

Я нервно разделся в кабинете — швырнул на диван куртку, туда же полетела шапка и шарф. Расчесавшись перед зеркалом, скорчил рожу своему отражению — и зашагал вон, вниз, всё глубже погружаясь в атмосферу радостного ожидания и восхитительной беззаботности.

Просторный актовый зал, запутанный вислым серпантином и усыпанный конфетти, вобрал меня в себя, с порога окуная в пестрое мельтешение лиц, нарядов, голосов… И витало, витало в воздухе новогоднее предвкушение чуда.

Я затравленно огляделся, как новичок, попавший в большую дружную компанию, но все мне улыбались, женщины по-приятельски чмокали в щечку, мужчины крепко жали руку — и вибрации в душе пошли на спад.

А княгинюшка — молодчина! Ряды и шеренги кресел, прикрученных к полу, будто в корабельной кают-компании, исчезли бесследно, освободив обширное пространство, зато в сторонке, у окон, вытянулись длинные столы, заставленные дивизионами салатниц и блюд, да батареями бутылок. Один вид котлет по-киевски или утки по-пекински будил аппетит даже у сытого.

Черные кубы акустических систем наяривали нечто в стиле рока — жестко динамичное высоких энергий, а народ отплясывал, всяк на свой манер.

Наталья с Ритой самозабвенно извивались, словно повторяя сцену из «Часа Быка», мгновенно ставшую знаменитой — фильм еще не сняли, а кадры с Фай Родис и Эвизой Танет уже набрали миллиард просмотров в Интерсети.

По сценарию, они танцевали перед Советом Четырех, сложив самую убойную пластику из эротического тверка или «ракс шарки», из ритуальных плясок — короче, суммировали все те простейшие или хитросплетенные движения, на которые способно гибкое женское тело, лишь бы заворожить противоположный пол.

На меня самого накатила пьянящая, растормаживающая волна томительного оцепенения, но поддаваться резким изгибам бедер или плавным пассам гладких ручек мешала Тата Ивернева.

Наташу я сравнивал со Златовлаской, а вот Тата — копия той самой принцессы, что наставляла семерых гномов

у братьев Гримм — яркая брюнетка, светлокожая и голубоглазая. Недаром же оперативный псевдоним капитана Иверневой — «Белоснежка». Подчиненные товарища Семичастного глазасты!

Было невероятно интересно сравнивать сестер, разделенных гранью миров. Тата отплясывала не хуже Талии, с тем же диковатым блеском в глазах. Во мне жило отчетливое чувство, что Наташка ощутила родство буквально с первого касания, на уровне ауры. И это несмотря на то, что и внешне, и ментально Ната отличалась от Таты гораздо сильнее и глубже, чем, скажем, Инна от Ларисы: Златовласка очень вдумчивая, рассудительная и уравновешенная, а Белоснежка — воплощенная воительница-амазонка, вроде Руты Шимшони, Марины Исаевой или той же Елены фон Ливен. Хотя княгиня больше валькирия…

А вот и она сама — ласково тиская не седого даже, а белоголового Иванова, ее сиятельство покачивалась в темпе медленного танца, игнорируя напористые ритмы.

Рядом с пожилой четой, перед невысокой сценой, скорее даже подиумом, вальсировали Гирины. Я со смешной гордостью любовался кружащейся Настей, следил за тем, как сестричка ладно переставляет стройные ножки, а Иван уверенно и любовно ведет красавицу-жену.

«Адмирал! — подумалось уважительно. — Гроза морей!»

Сколько я не осматривался, ни одного постороннего не углядел. Все свои, родные, близкие. Даже в роли ди-джея выступал, по старой школьной привычке, Андрей Жуков.

В канун Нового года президент подписал указ о его назначении министром промышленности и внешней торговли. Но для нас «товарищ Жюков» всё тот же Дюха, добряк и шалопай.

Мне удавалось бродить по всему залу, нигде не задерживаясь, не вступая в разговор. Встретилась Юлька — сграбастал ее, покружил, заработал горячий поцелуй — и отпустил. Пересекся с Инной — прижалась, поцеловала, ускакала…

По знаку ее сиятельства Дюха завел музыку поспокойней, пуская легчайшим фоном, а я похолодел. Близился момент истины…

Елена фон Ливен энергично поднялась на сцену-подиум, и чуть склонилась к микрофону, тая тень улыбки в уголке губ.

— Дорогие товарищи! Знаю, что многие из вас удивлялись, отчего да почему я зазвала встречать Новый год именно сюда. А затем, чтобы соблюсти секретность! Посмотрите внимательно вокруг, и вы поймете — чужих здесь нет, только свои! Вы все, да и я в том числе, или друзья, или товарищи, или родные Михаила Петровича Гарина!

По нарядной толпе ветерком пронесся смешливый ропот. Княгиня коварно улыбнулась, и с чувством сказала:

— Среди вас хватает тех, кого Михаил спас от смерти или уберег от пожизненных мук… Наталья Фраинд!

А я только сейчас заметил худенькую женщину, сохранившую изящную фигуру. Обернувшись ко мне, она ласково улыбнулась, и сказала громким, вздрагивавшим от волнения голосом:

— Когда я была студенткой, то… Я ослепла! Полгода прожила во тьме! Как вспомню… этот мучительный ужас… этот нескончаемый кошмар… А Мишечка меня вылечил — я прозрела! Это было такое счастье, такое… — Наташа замотала головой.