Долго, счастливо

Хеекса

– Северус, а для тебя имеет значение, что я парень?

– И да, и нет, - пожав плечами, ерошу твои волосы.
– Главное, что - это ты. Поэтому перестань нервничать и покажи себя и то, чего ты уже достиг.

– Нет, ответь нормально, пожалуйста?
– я смотрю на тебя почти умоляюще.
– Для меня это очень важно. У нас есть еще пара минут.

– Мне неважно, что ты парень — по крайней мере, в плане пола и мнимой «неправильности» наших отношений. Но мне важно, что ты не тратишь свои нервы на размышления об этом и просто остаешься собой, несмотря ни на что.

Я облегченно вздыхаю

и повисаю у тебя на шее, осторожно целуя в губы и тут же отходя, чтобы не задеть колбу и не помять папку:

– Я люблю тебя. И ты лучший преподаватель Зельеварения на свете, - я улыбаюсь и подхожу к двери, которая ведет в зал.
– Нет, правда - ты ведь даже меня смог обучить...

Хмыкнув, подхожу к тебе и приглаживаю ладонью вихры:

– Потому что ты нашел свой стимул для учебы.

– Еще бы было не найти, - фыркаю я и смотрю тебе в глаза с улыбкой.
– Не ревновать же тебя было к склянкам да фиалам. И потом, может, мне все-таки обломится секс в лаборатории, если я сделаю еще что-нибудь выдающееся, - ухмыляюсь и шлю тебе воздушный поцелуй, проходя в зал и направляясь к трибуне. Сейчас моя очередь выступать, но мне уже нестрашно: благодаря тебе я действительно хорошо разбираюсь в том, что делаю, ведь ты - Мастер. И не только в Зельеварении.

Я с усмешкой прохожу в зал и сажусь на свое место, готовясь увидеть твой триумф.

И он не заставляет себя ждать: выступление сопровождается бурными перешептываниями, постоянными снимками и усиленным интересом, а ближе к концу внимание все же переключается на зелье, оставляя в покое фигуру Героя.

Я, закончив говорить, слегка колеблюсь и решаю все же продемонстрировать эффект полученного зелья на самом себе. С тобой мы этот момент не обсуждали, но я ведь собираюсь сделать маленький глоток и подняться в воздух на пару сантиметров...

...а получается на все полметра. Естественно, все убеждаются в исключительной чистоте полученного дистиллята «крыла», но вот мне, зная, что эффект прекратится только через пять минут - по крайней мере, такой дозы, - приходится несладко. Я едва умудряюсь зацепиться носком ботинка за кафедру и силой удержать себя на земле. Овации меня спасают: аплодируют долго, и попутно «Вестник» делает кучу фотографий, так что я могу еще подержаться за спасительную столешницу трибуны, не спеша возвращаться в зал.

Когда ты подходишь, я незаметно щелкаю тебя по лбу:

– Почему добровольца не позвал?

– А было время?
– я сажусь рядом и прижимаюсь к тебе, потом переходя уже на откровенно наплевательское отношение к фоторепортерам и устраивая голову у тебя на плече.
– В любом случае, все ведь прошло хорошо, правда?

– Правда, - потрепав тебя по волосам, я усмехаюсь.
– Поздравляю с дебютом.

– Спасибо. Но основные поздравления я от тебя буду ждать вечером, - мурлычу и улыбаюсь, потираясь щекой о твою дурацкую шершавую мантию - право слово, ну почему не носить рубашки хлопковые, тепло ведь на улице?
– и нежно целуя твою шею. У меня замечательное настроение, и сейчас я бы даже опрокинул махом весь флакон с зельем, чтобы взлететь куда-нибудь высоко-высоко и быть там рядом с тобой.

Глава 23.

Недоступные мне прежде темы.

Сегодня пятница, а это значит, что ты вернешься домой уже вечером, и будешь со мной все выходные. Конечно, тебе придется проверять очередные

эссе или еще какие-нибудь скучные работы, но все остальное время ты сможешь уделить мне. И я улыбаюсь, потому что вечером я смогу подать не только ужин, но и печенье, которое сейчас как раз собираюсь печь.

Еще я бессовестно пользуюсь твоим отсутствием и надеваю фартук прямо на голое тело, иду на кухню и, включив себе маггловский - да, я позорно признаюсь в использовании техники иногда, - CD Сары Брайтмен с любимым вальсом, начинаю месить тесто. Мука, естественно, у меня просыпается не раз и не два, превращая стол в зимнюю полянку, припорошенную «снегом». Ванили и шоколадной стружки я никогда не жалею - и на себя тоже, - и, естественно, марципаном я тоже вымазываюсь очень основательно. Впрочем, когда я готовлю один, я часто позволяю себе подобные шалости, потому что облизывать потом пальцы от сладкого теста невероятно вкусно.

– Гарри?
– странно, что ты не мчишься мне навстречу, но подобному есть только одно объяснение - ты ждешь. Вопрос - где? Но, судя по музыке и звону посуды, явно на кухне, куда я и проскальзываю, застав очень интересную картину.
– И как это понимать?

– Северус!
– я обрадованно мчусь к тебе, совершенно забывая о том, что я весь в муке, ванили, шоколаде и всем том, из чего вообще состоит печенье.
– Я делал тебе сюрприз, но ты все равно уже увидел. У нас на десерт печенье.

Предусмотрительно отхожу в сторону, не давая себя обнять:

– Это я вижу. Я имел в виду твой... костюм.

– А тебе не нравится?
– я невинно смотрю на тебя, искренне, кстати, не понимая, что тебя... раздражает. Фартук довольно длинный - до колен, - а спина... ну, ты, по-моему, мою задницу много раз уже видел. Или ты спрашиваешь потому, что мое желание может исполниться, и ты, наконец, возьмешь меня на кухне?..

– Вопрос в том, как долго ты собираешься так ходить?
– задумчиво оглядываю тебя и разворачиваюсь.
– Когда закончишь, иди в душ и в спальню. Можешь вместе с печеньем.

– Северус, так нечестно...
– я обиженно дуюсь и иду на совсем уж бескомпромиссный и наглый ход - я обнимаю тебя сзади за пояс, крепко прижимаясь всем телом.

– Поттер...
– с шипением отталкиваю тебя и созерцаю плачевный результат встречи сахара, муки и черной ткани.

– Можешь наказать, - я хитро улыбаюсь, зная, что до понедельника тебе эта мантия ну совершенно никак не понадобится, а стиркой все равно займусь завтра я сам, так что ничего страшного я этим своим ужасным нарушением субординации не совершил.
– Раз уж все равно назвал по фамилии.

Приподнимаю бровь:

– Дождешься, и правда накажу - не буду пускать в лабораторию. Или оставлю спать на диване.

– Северус, - я пытаюсь выглядеть убедительным и не соскользнуть в свою дурацкую улыбку в тридцать зубов и не начать целовать твои упрямые губы прямо сейчас, - эта твоя мантия вполне может полежать несколько часов, пока я не займусь стиркой завтра утром. Я тебя целых пять дней не видел, а ты хочешь, чтобы я стоял столбиком, как послушная луговая собачка, - ой, не забыть бы еще потом в лаборатории мышечные ткани этой самой луговой собачки нарезать, а то потом впопыхах придется, во время варки зелья...
– где-то там в центре кухни, пока ты будешь в преступной близости для того, чтобы заниматься более приятными вещами.