Долгое лето

Токацин

– Ай-й… - вскрикнула она, с размаху впечатываясь в слишком широкий лист и шмякаясь на землю кверху брюшком. Тень пронеслась мимо. Речница лежала, не шевелясь, пока все крылатые силуэты не скрылись за стеной листвы, и только тогда встала, придерживая отяжелевшую руку. Пригибаясь и прячась за листьями, она пошла вдоль грядок, прочь от солнца, глядящего в затылок. На севере, как смутно помнила Речница, куда меньше народу. Хорошо ещё, что тут растёт Меланчин, а не земляные клубни, не то её изловили бы без помощи Вегмийи…

Из-за листьев вырос белёный

дом. Красно-чёрные нарисованные змеи извивались на его стенах, окружали дверь, занавешенную новенькой золотистой циновкой. Дом стоял на платформе высотой в два локтя, но лестницы у крыльца не было – её заменял плавный наклонный подъём. Оглянувшись на сияющее небо – кажется, ни одной тени на нём не осталось – Кесса взобралась на крыльцо и поправила повязку на голове. Шляпу она где-то потеряла, теперь солнце пекло ей макушку, и Речница поспешила спрятаться в тени соломенного навеса.

– Хаэй! Мир этому дому! – она тихонько зашуршала краем дверной завесы. Изнутри тянуло прохладой и пряностями.

– Не бойтесь, я мирный странник… и я хотела только попросить воды, - продолжила она, откинув завесу и проворно опустив её за своей спиной. Сумрак внутри хижины показался Кессе полночной мглой после испепеляющего сияния снаружи.

– И тебе мир, дева Хурин Кеснек, - степенно ответили ей, и что-то зашелестело по гладкому глиняному полу. Кесса встретила взгляд раскосых зелёных глаз. Большой серебристый менн стоял напротив, свивая в кольца змеиный хвост, и шар погремушки на самом кончике громко шуршал.

– Рождённый серебром! – Речница уважительно кивнула. – Ради всех богов, дай мне воды. Я очень давно…

Шум крыльев снаружи показался ей рёвом урагана.

– Некрома-а-ант! – радостно заорал кто-то, огненный шар взлетел над хижиной, залив щели вокруг дверной завесы багряным заревом. Какая нужда была жечь его в полдень?!

– Преступник здесь. Окружите дом! – скомандовал другой голос. Сапоги загрохотали по сухой глине. Кесса вздрогнула и зажмурилась.

– Сюда, - менн подтолкнул её к завесе, разделяющей хижину надвое, и проскользнул к двери. Чёрный нетопырь юркнул за занавесь и прилип к стене, высматривая, в какую щель можно было бы улизнуть.

– Что такое? – сердито спросил менн, откидывая дверную завесу. Его погремушка громко зашуршала. Шаги на крыльце стихли.

– Преступный Некромант проник в твой дом, почтенный Кхеспи. Мы видели его здесь, - от голоса стражника у Речницы зазвенело в ушах. – Выйди наружу, чтобы тебе не пораниться. Не бойся, скоро колдун будет уничтожен. А за дом тебе заплатят.

– Никто не входил сюда, о воины, - холодно ответил менн. – И никто не мог бы войти – у меня тут не храмовая площадь, и гостей я не приглашал. Где вы нашли Некроманта, в нашей-то стране?

– Чёрные маги коварны, - судя по голосу, стражник ответу не обрадовался. – Он был тут. Это женщина из рода Хурин Кеснек, мерзкий последователь Янакатекиля. Я вижу её следы. Посторонись, рождённый серебром…

– А-ай! – крикнул кто-то снаружи. –

Вон он, лови! Сожги его!!!

– На взлёт! – крикнул стражник. Сапоги прогрохотали по крыльцу, завеса с шумом опустилась. Менн щёлкнул языком и неспешно подполз к занавеси посреди комнаты.

– Бояться больше нечего. Садись на кровать, я принесу тебе воды. Ты голодна?

– Очень, - призналась Кесса, без сил падая на невысокое, чуть приподнятое над полом ложе. Оно было жёстким, сложенным из циновок и едва прикрытым грубой тканью, но Речница с трудом удерживалась, чтобы не свернуться на нём в клубок и не заснуть до утра.

Менн долго брякал чем-то и шуршал чешуёй. Кесса уже проваливалась в сон, забыв о жажде, когда занавесь откинулась.

– Держи, Илриэна, - прошептал менн и поставил рядом с ложем тонкий кувшин, полный прохладной воды, и плошку с тёмным застывшим месивом, из которого торчала ложка. – Гостей я не ждал, и к пирам не готовился. Ешь. Что это у тебя с рукой?

– Фоул оцарапал, - коротко ответила Речница, поднося кувшин к губам. – Спасибо тебе, почтенный Кхеспи. Ты очень добр.

– Не стоит благодарности, Илриэна. Вашему народу я кое-чем обязан, - отозвался менн, осторожно поддевая пропитанный кровью рукав и рассматривая глубокие царапины. Он наклонился, и Кесса видела в полумраке ряд грубых шрамов на его щеке, протянувшихся от глаза к подбородку, один за другим, до самого уха.

– У меня есть воинский бальзам… где-то тут был, в сумке, - Речница потянулась за дорожной сумой.

– Ешь. Я сам достану, - менн отвёл её руку, снял суму и положил рядом на постель. – И что стало с Фоулом, оцарапавшим тебя?..

Кесса проснулась после полудня – над хижиной прошумели крылья, и она вскочила, прижимая к себе забинтованную руку и шепча проклятия.

– Возвращаются в Джэйкето, - усмехнулся менн, заглянув за завесу. – Моя иллюзия долго их морочила. Самое время тебе уходить, Илриэна. Небо очистилось, и путь свободен.

Кесса поставила на колени плошку с остатками вчерашнего ужина. Месиво из разваренных зёрен и размятого меланчина всё ещё казалось ей вкусным, хотя вчера она съела едва ли не полный горшок этой снеди. Менн быстро разматывал повязки на руке. За ночь опухлость пропала, царапины покрылись коркой и сильно уменьшились. Кесса знала, что след от когтей Фоула на её коже останется навечно… ну что же, будет чем похвастаться.

– Твоя одежда приметна до крайности, - вздохнул Кхеспи, - но на смену у меня ничего нет. До вечера тебя прикроет иллюзия. Выбирайся на северную дорогу. В Хекоу не ходи… купишь еды у поселенцев. Дорогу на Шун не знает никто – с тех пор, как Ханан Кеснеки объявили друг другу войну, там скрытый город. Если повезёт, ты на него наткнёшься. Где-то к северо-востоку от Хекоу, к северу от Чакоти…

– Спасибо за помощь, почтенный Кхеспи, - кивнула Речница, орудуя ложкой. – От меня ты ничего взять не хочешь, но боги знают, как наградить тебя. И они непременно тебя отметят.