Долгое лето
Шрифт:
– Ты из Хурин Кеснек или из Мениа? – спросила она и была немедленно встряхнута так, что лязгнули зубы.
– Молчи, отродье Янакатекиля! – рявкнули сзади. Кесса тихо вздохнула. «Речника Фрисса на вас нет,» - сердито думала она. «Додумались хватать беззащитных…»
Крепость из жёлтого камня сверкнула ей со стен золотыми пластинами, но рассмотреть башни, дома, наползающие друг на друга, скудные островки зелени и паутину переулков Речница не успела. Мегин летел быстро – к самому сердцу города, к одиноко стоящей округлой башне в золотой чешуе. Глухо лязгнула, отползая
– Некромант! – ещё один стражник в жёлтой броне, с повязкой рода Хурин Кеснек, виднеющейся из-под шлема, взял Кессу за подбородок и заглянул ей в глаза. В его взгляде странно смешались досада, радость и страх. Речница пошевелилась, разминая онемевшие руки, и увидела, как десятки позолоченых боевых жезлов направляются на неё. Те, у кого не было колдовского оружия, взялись за обычное.
– Несомненное отродье Янакатекиля, - сказал из-за спины Речницы командир отряда, притащившего её в башню. – То самое, из Хекоу. Очень опасная тварь! Да узнает о её поимке властитель Льоке…
– Узнает, - скользнул по нему взглядом стражник в жёлтой броне. – Обыскать её!
Руки Речнице развязали – очень неохотно, и тут же прижали её к стене тремя двузубыми жезлами – два приковали к камню её руки, один – шею. Кто-то принёс большую корзину, и туда было брошено всё, что показалось стражникам подозрительным – щит Кессы, её сумка и все её ножи. К вещам её прикасались так, будто они были покрыты едкой слизью, а когда что-то выпало из корзины, стражники подцепили это жезлами и закинули обратно, вовсе не трогая руками. Им было страшно – куда страшнее, чем самой Речнице, безмерно удивлённой происходящим…
– Властитель Льоке наградит тебя, - пообещал стражник в жёлтой броне тому, кто привёз Кессу. – Что-нибудь из этих вещей достанется тебе. Но сейчас пусть никто не прикасается к ним! Властитель Льоке должен увидеть их все.
– А её куда? – спросил другой, снова связывая Кессе руки за спиной – ещё крепче и неудобнее, чем в первый раз.
– В камень, под печать огненного ока, - стражник вскинул руки в странном жесте и коснулся налобной повязки. – Утром властитель Льоке, если на то будет его воля, взглянет на гнусную ведьму. Да отправится к нему гонец!
Кессу поволокли дальше, по крутым лестницам и пологим спускам, во тьму. Стражник, идущий впереди, освещал путь огненным шаром. Ещё одна каменная плита медленно отошла в сторону, и Речницу втащили в тёмную холодную нору. Потолок там был такой низкий, что воинам пришлось снять шлемы – и всё равно они не могли выпрямиться в полный рост. В угасающем свете огненного шара Кесса увидела посреди зала что-то яркое, белое, как снег, с горящими зелёными глазами. Потом шар пригасили так, что от него осталась одна мерцающая точка, и Речницу швырнули на пол между двух длинных блоков красного гранита.
– Радуйся, отродье Янакатекиля, - стражник схватил Кессу за руки и с силой вдавил их в гранит. – Сюда не проникнет солнечный луч. Пока ты жива, Око Згена не увидит тебя.
Речница вскрикнула сначала от боли, потом – от изумления: её руки по
– Во имя Згена! – стражник ударил жезлом по граниту, и на камне вспыхнул золотым огнём знак, напоминающий око без ресниц и век. В его свете ярче разгорелись жёлтые путы на плечах Кессы, и она тихо зашипела – колдовские оковы обожгли её.
Воины поспешно выбрались из темницы, плита громыхнула, запечатывая вход. Кесса шевельнулась, пытаясь размять затёкшие руки и ноги. Камень держал её крепко.
– Непрриятно, да, - заметил кто-то из темноты, потом там сверкнул зелёный глаз. – Немного ррадует, что это лишь до утрра. Насколько я знаю Льоке, утрром у нас будет перрвый миг после ррасвета. Стрранно, дева, что ты навела на него такой стррах, заставила так торропиться! Я жду тут уже трретий день, а казнить нас собирраются вместе…
Кесса повернула голову, но волосы свалились на лицо, мешая смотреть, и убрать их она не смогла. Существо говорило спокойно, даже расслабленно, как будто они встретились на пиру или вечером у огня, а не в тёмной жуткой норе.
– Кто ты? – спросила Речница, пытаясь рассмотреть что-нибудь сквозь сеть волос. – Тоже пленник?
– Несомненно, - отозвался невидимка с лёгким удивлением в голосе. – Не настолько мне нрравятся темницы Льоке, чтобы я по своей воле застррял в них на трри дня. Если хочешь называть меня по имени – я Уску из ррода Млен-Ка. Как я успел ррассмотрреть, ты из ррода Хуррин Кеснек?
– Я Кесса, Чёрная Речница, - вздохнула она. – Скажи, Уску, почему ты здесь? Ты ведь йиннэн… разве котов сажают в темницы?
– Мрм… рразумный вопррос, благорродная дева, - кот, как показалось Кессе, усмехнулся в усы. – Но Льоке не внимает голосу рразума уже очень давно… впррочем, здесь, в бывшей Имперрии Кеснек, рразум вообще рредкость. Меня схватили как шпиона. Хуже всего, благорродная дева, что стррах прропитал весь Хекоу от крыш до фундаментов. Из-за глупого стрраха я сижу тут с камнем на кррыльях – и не уверрен, что смогу когда-нибудь летать, хоть бы его и убррали. Однако… не мне ррассуждать о стррахе, после того, что я услышал о тебе от этих недотёп. Всякое я видел, но чтобы прри свете дня стрраже меррещился Янакатекиль и его последыши… Тут Льоке себя прревзошёл! Я пррав, дева? Тебя обвинили в Некрромантии?
– Да, - потупилась Речница. – Но я не причинила никому зла…
– Несомненно, Кесса Хуррин Кеснек, - зелёный глаз на мгновение сомкнулся. – Стрражники Льоке либо ослепли, либо обезумели от стрраха перред тьмой… ты отмечена дарром Нуску, и это очевидно – а никто из живых не смог бы сочетать дарр Нуску и дарр Каимы. Нелепое оскоррбительное обвинение! Они так боятся Янакатекиля, что не смеют даже узнать о нём как следует. Веррно, прравду говоррят, что Льоке сам с ним в рродстве…
Кесса рассматривала камень. Ей было очень неловко. Сказать правду?..