Долина белых ягнят

Кешоков Алим Пшемахович

— Чего приуныл? — Айтек со свистом хлестнул плеткой мерина, на котором ехал Нарчо. Конь так рванул, что мальчик чуть не вылетел из седла. — Слезы всадника для коня — свинцовый груз. Кончай хлюпать, а то и лошадь заплачет.

Нарчо обиженно насупился. Айтек привстал в стременах, оглянулся, рукой помахал провожавшим и украдкой тоже грустно вздохнул. Все-таки молодую жену оставлял дома… Он поехал рысью, чтобы быстрей скрыться из виду.

— Бараны мы с тобой! — неожиданно воскликнул Айтек, когда они уже порядочно отъехали от конзавода. Впереди показалась высоко поднятая, как наперсток на пальце, цистерна, заменявшая, видимо, водонапорную

башню. Стали видны и развалины железнодорожной станции. — Почему мы не захватили бумагу на имя здешнего начальника? Поехали бы поездом и завтра уже были на месте. В крайнем случае, послезавтра…

Словно в подтверждение этих слов из-за горы показался длинный товарный поезд с двумя паровозами, сноровисто катившими груженный боевой техникой и войсками состав.

— Поезда на фронт идут. Мы-то ведь не на фронт едем, — бурчал Нарчо, пристально разглядывая грузовики и орудия на платформах. Конечно, он бы дорого дал за то, чтобы хоть сутки побыть среди солдат, мчавшихся на войну. — А примут нас? — неуверенно спросил он.

— Кто?

— Их генерал. — Нарчо не сомневался в том, что в каждом воинском эшелоне едет свой генерал.

— Зачем нам генерал? Дадут теплушку, прицепят к пассажирскому поезду — и все.

Нарчо не знал, что такое теплушка. Он не сводил глаз с эшелона, пытаясь сосчитать, сколько в нем вагонов, но сбился, а поезд, лишь чуть-чуть замедлив ход на станции и не останавливаясь, пошел дальше. «Спешит на фронт», — с завистью подумал мальчик.

Между тем у Айтека созрел план.

— Вот что, апидз-ляпидз, слушай внимательно. На этой станции мы должны сделать первый привал. Поедим, дадим лошадям отдохнуть. Но мы с тобой отдыхать не будем. Лучше плохо ехать, чем хорошо идти.

— А что будем делать? — Нарчо, не привыкшему долго ездить верхом, очень хотелось поразмяться, однако идея Айтека не вызвала у него одобрения: время было слишком дорого.

— Что будем делать? — задумчиво переспросил Айтек. Он смотрел на полуразрушенное здание вокзала с чудом уцелевшим куполом. До войны это был самый красивый вокзал на всей дороге. — Что делать будем? — Дальнейшее ему и самому представлялось не слишком ясным, но он не был бы Айтеком, если б не придумал новую авантюру — вроде той, на пастбищах, с ядовитыми травами. — Подцепить бы нам товарный вагон, лошадок погрузить и со всеми монатками — ту-ту-ту! Марем и Тузер заржали бы от счастья. А то им каково, а? Ездят на них и ездят. И нам лучше под крышей. Осень. Там, куда мы путь держим, север, там холоднее чем у нас. Ветры такие — из седла выкинут, покатишься, словно перекати-поле, пока не угодишь в овраг.

— Бурка же есть!

— Что бурка? Пропитается водой — не поднимешь. Сам промокнешь, заболеешь. Путник должен быть здоров, — гласит народная мудрость.

— А дадут вагон?

— Надо, чтобы дали.

Нарчо ни разу не ездил по железной дороге.

— А поездом быстрей?

— Быстрей? Это — не то слово… Слушай, придется раздобыть две-три охапки сена. И лошадям корм, и нам на подстилку. Ведро есть — воду на остановках найдем. Надо действовать. — Оришев уже говорил сам с собой. — Я иду к начальнику станции и объясняю, что мы с тобой выполняем боевое задание — едем за конским поголовьем для формирующегося кавалерийского полка. Все для фронта, все для победы. Какое он имеет право нам отказать? — Айтек повысил голос, будто уже стоял перед начальником станции, который не хотел и слушать про вагоны

для них, — Да не может он не дать. Мы же при исполнении боевого задания. Только давай заранее распределим роли.

— В каком смысле — роли?

— Эх, апидз-ляпидз, зелен ты еще! — Айтек со скрытым сожалением оглядел Нарчо, будто видел его впервые. — Ты должен показать, на что способен. А ну, р-равняйсь направо!

Нарчо выпрямился в седле, резко повернул голову.

— Ничего. Получится, — одобрительно заметил Айтек.

Похвала вызвала у Нарчо прилив сил:

— Я все могу. Ты только скажи. Не подведу. Сено надо — найду. Вон там стога стоят.

— Слышал про Петьку? У Чапаева? Сегодня я вроде Чапаева, а ты — Петька. Ты — мой ординарец.

Нарчо не видел фильма «Чапаев», но был достаточно наслышан о нем; в школе на переменах больше всего играли в «белых» и «красных». Среди ребят были свои «Чапаевы» и «Петьки». Нарчо Чапаев казался богатырем из народного эпоса.

— Ты Чапаев? — мальчику стало смешно. Он тоже оглядел Айтека с ног до головы, но ничего богатырского в нем не нашел.

— В общем, так. Сейчас я — полковник, командир дивизии. Значит, захожу я к начальнику станции… — Айтек заговорил, подражая глуховатому голосу директора конзавода. — «Здравствуйте». — «Здравствуйте». — «Вы начальник станции?» — «Да, я. Чем могу служить?» — «Видите ли, мне и моему ординарцу необходимо срочно добраться до Батайска, там нас ждут кони для кавалерийского полка, который вот-вот отправляется на фронт. Нужен вагон, товарный, конечно, потому что мы едем верхом». — В этот момент ты влетаешь в кабинет и подтверждаешь мои слова.

— Как?

— Очень просто. Заходишь без спросу, становишься по стойке «смирно», прикладываешь руку к козырьку (неважно, что у тебя на голове шапка) и выпаливаешь, как из пушки: «Товарищ полковник, разрешите отвести лошадей на водопой!» Я отвечаю: «Иди, ординарец, только живо. Времени в обрез. Получим вагон — тут же в путь. Да пусть лошади напьются вволю. В дороге мы не сможем выводить их из вагона». Ты говоришь: «Есть!» — и, лихо повернувшись на каблуках, исчезаешь. Ясно?

— Каблук под правым ботинком еле держится, как бы не отлетел, — с горечью доложил Нарчо.

— Шпорами можешь звенеть! «Каблук еле держится»! Тоже мне! Голову держи, как полагается!

Подъехав к развалинам станции, Айтек оставил стремянного возле лошадей, а сам пошел к перрону. Станция была забита поездами. Дорога оставалась одноколейной, вторую колею еще не успели восстановить. Гитлеровцы, отступая, распахали дорогу в прямом смысле слова — с той только разницей, что в плуг запрягли не лошадей и не волов, а два паровоза. Паровозы тянули специальное приспособление, похожее на мощный плуг, перерезавший надвое шпалы и взрыхлявший насыпь.

Айтек понемногу входил в роль. Поправил шпоры, издававшие малиновый звон. По его мнению, шпоры должны были произвести неотразимое впечатление на начальника станции. Выяснив, где его искать, Айтек, не теряя времени, направился туда, махнув рукой стремянному, — мол, ступай за мной. У дверей Айтек еще раз оглянулся на ординарца — дескать, будь наготове, рванул дверь на себя и решительным шагом переступил порог.

Сидевший за массивным, потемневшим от времени и паровозной копоти столом громко говорил по телефону и не обратил на вошедшего ни малейшего внимания. Айтек огорчился: пропадал заряд смелости. Наконец телефонный разговор прервался.