Долина скорби
Шрифт:
За Южными воротами простирались бедняцкие кварталы, застроенные трех- и четырехэтажными деревянными домами, походящими на бродяг, согревающихся спинами в холодные ночи. Покрытая переулками и кривыми улочками, эта часть Миддланда напоминала паутину, в которой мог сгинуть как пришлый человек, так и житель верхней части города. От обилия скотобоен, конюшен, свинарников и прочих достопримечательностей эта часть города называлась Задницей мира, ибо круглый год здесь стояла невообразимая вонь. Но, еще больше вони было у крепостного рва, куда через почву и подземные воды стекались нечистоты из верхней части города.
Довершали образ Миддланда четыре форта – два западных и два восточных, называемых лапами
21
Скалистые берега – горы, окаймляющие с запада Срединное королевство.
– Ненавижу собак, – пробормотал Гэвин. – Будь моя воля, всех бы порешил.
Скрестив руки, он стоял на крыльце одноэтажного дома, мало походящего на богатые дома Безымянной площади. Выкрашенные в белый цвет стены резко контрастировали с красной черепичной крышей и зелеными оконными рамами, а витражная дверь и вовсе смотрелась нелепо.
– И чем они тебе не угодили? – спросил Калум.
– А я разве не говорил, что со мной приключилось на той неделе?
– Как же не говорил, говорил, – ответил Калум, обнажив в улыбке стройный ряд белых, как жемчуг, зубов.
– Чего зубы скалишь!? – вскипел Гэвин, сжав кулаки.
Раздувая ноздри, точно бешеный бык, готовый ринуться в бой, он смотрел на Калума безумным взглядом. Калум же, напротив, не выказывал ни толики беспокойства.
– Как же не скалить, когда твое воображение подобно Бескрайнему морю 22 , не знающему берегов?!
– О чем ты говоришь?
– О, Боги! – воскликнул Калум, запрокинув голову. – Воистину люди говорят, нет Бога в голове, нет места и разуму!
22
Бескрайнее море – одно из пяти морей, омывающих Срединное королевство.
– Я тебя не понимаю, говори яснее!
Голос Гэвина дрогнул, как содрогается грудь воина, вкладывающего вес тела в удар меча. Проводив взглядом падающую звезду, Калум склонил голову и ухмыльнулся в лицо Гэвину, продолжая испытывать судьбу.
– Помнится, в первый раз ты говорил о двух собаках, накинувшихся на тебя посреди ночи. Затем ты брякнул о восьми собаках, и, боюсь, мой друг, сейчас я услышу рассказ про то, как ты задал жару дюжине собак, а то и того больше.
Не найдясь, что ответить, Гэвин отвел взгляд в сторону, будто согласившись с этими доводами. Собачья перебранка прекратилась, уступив место крикам, доносящимся из таверн и борделей. Ночная жизнь в Миддланде вступала в свои права. Вонь, стоявшая над городом весь день, под напором западного ветра стремительно отступала на юг, уступая место ночной прохладе.
– Ты случаем не знаешь, зачем нас призвали? – спросил Калум, прервав затянувшуюся паузу.
– А что, сам не догадываешься? – парировал Гэвин.
– Нет.
– Значит, узнаешь, осталось…
Сдавленный крик, раздавшийся в доме, прервал Гэвина на полуслове. Затем послышались приглушенные голоса, скрип
– Держите, Калум, – раздался женский голос.
Из дверного проема появились тонкие изящные руки, держащие сверток из серого одеяла.
– Мне? – удивился Калум, оторвавшись от стены.
– Это пожелание миледи, – сказала женщина. – До третьих петухов вы должны вернуться в замок, вам все ясно?
Переглянувшись с Гэвином, Калум неуверенно взял из рук женщины сверток, в котором мирно посапывал младенец. При виде сморщенного, как скомканный лист бумаги, пунцового лица младенца, он ощутил боль в сердце, которую уже успел подзабыть.
– Куда уж яснее, – ответил Калум с досадой в голосе, ибо ожидал всякое задание, но не такое.
– Калум, дружище, поздравляю! – воскликнул Гэвин, изобразив на лице радость. – Ее Величество…
– Гэвин, – буркнула женщина.
– Ох, Клодия, прости старого дурака, – улыбнулся Гэвин. – Я хотел сказать, миледи оказала тебе большую честь.
Протянув мясистую пятерню, он попытался пожать Калуму руку, но тот не выказал подобного желания, нарочито глядя на Клодию.
– Ну, господа, – сказала Клодия. – Ночь коротка, а дорога не близкая, а посему – в добрый путь.
Так и не выйдя на крыльцо, она затворила дверь и растворилась в недрах дома. Снова послышались голоса, что-то упало, затем раздался стук. Боковая дверца отворилась и в свете луны объявилась четверка крепких мужчин, несущих паланкин. Шестеро вооруженных людей, одетых просто и неброско, отклеились от стен соседних домов и присоединились к процессии, державшей курс на Королевский замок. Когда их след простыл, Гэвин осклабился и подступил к
Калуму, посмотрев на него сверху вниз.
– Что, так руки и не подашь? – спросил он, дыхнув запахом гнилых зубов.
– Нет, не подам.
– А что так?
– Ты не хуже меня знаешь, что большая честь, это сразиться с достойным соперником и умереть в бою. Принести дитя в жертву Богам это не честь, это…
Не найдя подходящего слова для описания собственных мыслей, Калум крепче сжал сверток и сошел с крыльца.
– Преступление, ты хотел сказать? – закончил Гэвин мысль.
Сойдя с крыльца вслед за Калумом, он вперил в него сверлящий взгляд синих глаз, холодных, как снега Нортланда, откуда он бежал десять с лишним лет тому назад. Держатель таверны в третьем поколении, Гэвин, прозываемый Мясником Гэвином, от тягот жизни ступил на скользкую дорожку, занявшись грабежами и убийствами постояльцев. Дождавшись ухода постояльца, он пускал по его следу, будто гончих, своих сыновей, строго-настрого наказывая, чтобы постояльца отправляли в мир Богов в окрестностях соседней таверны. Тем самым он убивал двух зайцев, отводя от себя подозрения и подводя под виселицу конкурентов. Как это зачастую бывает, план, каким бы он ни был идеальным, и тот может дать осечку. Напав однажды на постояльца, которым оказался наемник из псов Риверлока 23 , его сыновья были убиты, а их головы доставлены властям. Гэвину ничего не оставалось делать, как бежать в Миддланд, где он открыл таверну и сколотил шайку из воришек и убийц. Довольно скоро о его делах прознала королева и, после тайной аудиенции он был приглашен на службу Ее Величества в качестве вершителя судеб. Так прозывали убийц, отправляющих в мир Богов неугодных Ее Величеству людей.
23
Риверлок – Речной замок; родовое владение дома Сигридов, находящееся на полпути от Миддланда до Силверспрингса.