Долины Авалона. Книга Первая. Светлый Образ
Шрифт:
Это чума.
Это смерть, это мор – я убивал не магией, и уже даже не оружием, а простой своей кровью. Фонтан вдруг включился, и чистейшая вода закапала по нашим лицам.
Я с трудом переворачиваюсь, притрагиваюсь к холодной, застывшей руке братика… Я смотрю на него через слёзы. Даже мой подбитый глаз видел его побледневшее лицо безумно чётко, его маленький открытый ротик, что теперь вечно звал моё имя: губы запомнили последние звучания того, что он произносил.
Я беру его за руку, слёзы скатываются по моим щекам, а в мыслях только одни слова:
Я обязательно найду тебя
Эдвине
Жизнь
вместе
[Повествование ???]
Это беспомощность. Когда это произошло со мной, всё, что я чувствовал – беспомощность. Они есть, а меня больше нет. И я ничего не могу с этим поделать. Всё, что у меня было, я взял с собой на тот свет. Говорят, что это нереально, но разве то, что произошло с нами было реальным? Если бы было, смог бы я до сих пор ощущать себя, стоящим на обрыве этой беспомощности даже после смерти?..
Я ничего не вижу. Я почти ничего не чувствую. Кажется, что меня пытается что-то поглотить.
То, что меня окружает – живое.
Оно несчастно. Я тоже начинаю ощущать эту печаль. Я, кажется, понимаю… Я начинаю видеть и чувствовать.
Она не называлась так до того, как породила всех нас. Нас… Я начинаю осознавать себя единицей из всех существующих рядом со мной.
Но она зовёт и плачет, чтобы мы вернулись назад. Ей тоже очень страшно.
Кажется, что все мои собратья давно не слышат её зов…
Ей очень хочется спасти нас. Она с трудом отпустила всех, и вот намеревается стать голосом наших побуждений.
За возможность слышать её глас, я уже полужив, полурастворён в бесконечности её начала.
Впереди кто-то яркий заставлял моё тело расходиться в чёрной дымке поверх блестящих потоков синего естества.
Я вонзаю свои призрачные когти в красный энергетический поток, забывая на мгновение, кто я есть.
Огонь проникает в мои потоки, насыщая себя воздухом, а меня энергией и теплом.
Потоки
Сквозь нас проявляется звёздное сияние. Сознание углубляется и едва различает границы состояний моего духа и духа огня.
Появилось что-то, над чем неподконтрольна теперь даже наша родительница.
Наш разговор длился бесконечно. Я ощущал себя лучше, чем при рождении своего духа. И вот настал момент, когда время всё-таки захватило границы наших возможностей, заставив надолго покинуть друг друга, успевших привыкнуть и осознать себя одним единым существом.
И лишь о единении мечтало моё сознание всю ту грядущую бесконечность.
[Повествование Ботты]
И ты стоишь на этом обрыве беспомощности до конца своих дней.
Солнце было как некогда благосклонно к нам, озаряя наивные детские лица своими тёплыми утренними лучами в последний раз. Эдвине как всегда расходился в праздной улыбке, улыбаться ему оставалось недолго, думал я, так пусть хоть сейчас он встретит новый день искренней радостью. Мимо нас, лениво выползая из будки, а затем, потягиваясь всё в тех же приятных лучах, вдруг проскочил… Нет… Никто не проскочил. Этого всего сейчас не было! Его же подстрелили стражи, пришедшие вместе с Редвульфом убить маму и папу. Я смотрю на труп собаки, появившийся под моими ногами. Золотистый мех ретривера, испачканный в крови, бросает меня в ту лёгкую и малозначительную радость возможности наконец-то увидеть смерть нашего славного питомца Снека, а то мы в этой спешке сбежать из дома вместе с Эбби, совсем про него забыли. Ладони приятно покалывает, сердечко не спешит стучать, а лишь растягивает моменты происходящего со мной. Как был прекрасен мир когда-то…
Это было чудесное утро. Одно из многих таких, оставшихся в памяти о том безоблачном детстве. Это было лучшее утро, что мы провели вдвоём с братом за тот короткий период, только успевшего начаться лета. Я впадал в сладкий сон наяву: не замечал чуму, огонь, испепелённые лица мёртвых людей под всё ещё нежными солнечными лучами. Я не замечал ничего, а был глубоко в своих мыслях о бесконечности этих недолгих минут тишины и спокойствия. Наслаждения миром без нас. Как обычно и бывает, нам склонно думать про концовку только успевшей начаться ситуации, если она так приятна и дорога нашим сердцам, как для меня и осталось это утро. Не один Эдвине ощущал скорый конец этих сладких денёчков, верно?
Непросто живётся, когда родители умерли и ушли в Абсолют. Мы жили на окраине города, но до замка было недолго идти, полчаса, максимум сорок минут в пути. Что уж говорить, если тебе грозит опасность! И быстрее ноги унесёшь отсюда.
Я правда надеялся, что всё так и останется, но сердце тревожно подсказывало, что слишком тихо бывает только неспроста.
По всему чердаку загадочными призраками летали пылинки. Они, роем назойливых мух, опускались и поднимались, реагируя на каждый шорох, оброняемый нами в поисках нужных деталей для самолётика, и находили приют на старых забытых вещах. Очередной солнечный день, когда мы отданы сами себе и можем спокойно играть, как обычные дети. В Готтос лето непродолжительно, но в основном сухое и жаркое.