Дом для демиурга Том 2: Реальность сердца
Шрифт:
– Мэтр секретарь?
– сообразил вышибала.
– Нешто это вы...
Алларец за спиной хмыкнул, и, вторя седоку, насмешливо заржал конь. Еще кто-то из всадников засмеялся. Давешний секретарь, однокорытник по приюту, улыбнулся.
– Я, Грио. Так чем же тебе жизнь не мила?
– Заведение наше закрылось. Работы нынче не сыщешь...
– неохотно ответил парень. Глупо было посреди площади рассказывать о своих бедах благородным господам в роскошном платье, и даже молодому секретарю, который служил в доме самого герцога. Грио развел руками.
– Иду вот...
– Тьерри, возьмите
Ошалелый от изумления Грио покорно сел позади указанного ему гвардейца в бело-сером мундире, и не задал ни одного вопроса, пока во дворе роскошного трехэтажного особняка в Левобережье ему не приказали слезать. Дороги он почти и не заметил - помнил, что переехали через мост, но куда, на какую улицу свернули, через какую площадь ехали... Левобережья парень почти и не знал, был там десяток раз, когда хозяин посылал его по своим делам - записку передать, забытую вещь отнести, так что не понял, куда и зачем его завезли.
– Никола, это Грио. Разберись, что он умеет и приставь его к делу, - приказал вышедшему из особняка слуге секретарь.
– Слушаюсь, молодой господин, - коротко поклонился важный эллонец, одетый в такой же мундир, как и у привезшего Грио гвардейца, но без золотой отделки.
– Иди за мной.
Бывший вышибала не сразу сообразил, что последние слова относятся к нему. Молодой господин? Так в благородных семьях называли наследников, так кому же этот Никола ответил-то? Секретарю? Вот же ересь... может, Грио голову напекло полуденным светом, а теперь вот в бреду всякое и мерещится?
Уже за полночь, накормленный досыта, вымывшийся и переодетый в черно-серое платье из отменного сукна, Грио детально выяснил, куда попал, почему к секретарю нужно обращаться так же, как Никола, и сообразил, что ему повезло, неприлично повезло. С утра, подумал он, нужно встать до первого света и пойти в храм, поставить Матери свечку побольше. А при первой же возможности - поблагодарить господина Алессандра, да поклониться пониже. На такую удачу он, бывший подмастерье кожевенника, приютский сирота, рассчитывать не мог. В герцогский дом его не взяли бы и трубочистом. Но вот - взяли же.
Толстая ворчливая повариха Магда положила перед Грио горячий рогалик с орехами, поставила большую миску медовых сот.
– Вот еще как молодой господин про тебя сказал давеча, так и подумала, что без тебя не обойдемся. Говорила мне бабка, что гадать мне нужно, а не стряпать - знать, права была, - толстуха присела напротив, вытерла руки о полотенце.
– Как что подумаю - так сбывается, видит Мать, всегда.
– Да неужто?
– рогалик был вкусным, травяной чай, который Грио раньше видел только на столе у гостей попривередливее - странным, пожалуй, слишком уж горьким, вот убрать бы оттуда корки апельсиновые, да меду прибавить...
– И что же вы про меня нонеча думаете?
– Что жрать ты горазд, - необидно улыбнулась повариха.
– Значит, и работать хорошо будешь. А там поглядим...
Работы в доме оказалось не так уж и много. Слуг и других работников тут хватало, а порядок соблюдался удивительный, о таком Грио и не слыхал. Все, что нужно сделать, делалось немедленно, и никто не отлынивал, не стремился сделать
Поначалу Грио удивлялся тишине, отсутствию досужей болтовни и лености, богатству обстановки в своей комнатушке, которую делил с младшим конюхом, но вскоре привык. Заправляли в доме Никола, дворецкий герцога Гоэллона, и Магда, старшая повариха. Без ведома этих двоих ничего не случалось.
Порядки в герцогском доме были щедрые. Каждый день Грио считался свободным после окончания вечерних сумерек, а еще ему полагался свободный день раз в две седмицы. В веселом доме мэтра Лене о таком и мечтать не приходилось, да и жалованье ему, хоть он и выполнял самую простую работу, положили втрое больше, чем у Лене.
Благодетеля же своего Грио видел лишь дважды, мельком. Наследник герцога почти не ночевал дома. Он приезжал и уезжал в окружении гвардейцев и других благородных господ, и, казалось, вовсе не замечал осчастливленного им бывшего однокорытника. Новоиспеченный работник этому не удивлялся, хотя и досадовал, что нет возможности высказать свою благодарность. С этакого огорчения приходилось выражать ее в работе, делать все так, чтобы никто и со злобы придраться не мог. Злобных да придирчивых здесь, правда, не находилось. Никола хоть и был дотошным и строгим, попусту никогда не ругал, а Магда не скупилась ни на похвалу, ни на сладкий кусок.
"В сказку я попал, что ли?
– размышлял Грио, прогуливаясь под руку с Денизой. Дела в харчевне, где служила невеста, шли так погано, что хозяин через вечер отпускал ее на все четыре стороны: все едино заняться было нечем.
– Вот же, за что мне этакое везение, ведь отродясь и молиться-то забывал, пока не напомнят, и в праздник бедокурил, бывало..."
От собственного сытого счастья еще яснее делалось, до чего ж ныне погано в Собре. Заведения закрываются, потому что мясо с мукой все дорожают и дорожают с тех пор, как была отменена королевская цена на зерно - а пока держалась, то все едино ничего купить было нельзя, только втихаря и втридорога. Людишки не то чтобы голодают, как во времена бунта, но плоховато нынче жить. Кто что за годы отложил - то проедать потихоньку начали, не откладывая на завтрашний день. Да и дела творились смутные, необычные, а потому особо тошные.
Дня не проходило, чтоб поутру не трещали повсюду о том, что на площади у дворца опять кто-то приклеил бумагу с обидными для нового величества словами или написал их прямо на брусчатке. Наглецов пытались ловить, пойманных после допроса вешали на видных местах, но желающих обругать его малолетнее королевское величество меньше не делалось, хоть король и старался казаться добреньким. Снизил налоги и подати, помиловал в честь коронации многих преступников, назначил полугодовую отсрочку в уплате податей для пострадавших во время хлебного бунта, а действительно ли просивший о ней пострадал, или за компанию с соседом пошел записываться - не проверяли. Поговаривали, что по устному распоряжению короля. Другие говорили - не короля, а нового регента, герцога Скорийского.