Дом, где живет чудовище
Шрифт:
Дернул повод с коновязи. Кобыла сначала упиралась, но пошла.
На площади рядом с ратушей крепили полотнище. “Белая роза Готьеры Эмезе Одон. Только один концерт в Золотом”.
Эмезе… Кремовая бумага с тиснением, духи с запахом жасмина, немного магии, чтобы письмо не бросили в камин, приглашение и записка. Говорить не обязательно. Приходить его тоже никто не обязывает. В прошлый раз он не приходил и в позапрошлый тоже. Их связывает ничтожно мало и одновременно все. А с той, кого она привезла в Статчен почти десять лет назад, наоборот. Если бы он не пошел на выступление тогда, сложилась
…Паром, море, солнце сквозь воду, и напротив — глаза такого же цвета. Тяжелые косы странного оттенка, какими бывают буревые тучи, не черные, но почти. Коже такая светлая, что кажется голубоватой. Тонкие руки, острые ключицы, молниями разбегающиеся от впадинки у основания шеи. Там, под кулоном, прячется матово-синяя жилка. Белое кружево на хрупких плечах, платье по имперской моде с глубоким декольте. И он, Алард Эдсель, одуревщий от ветра и любви, тянущийся рукой к кулону, к жилке, что прячется. Легонько придавливает пальцами, а под ладонью — теплая кожа, и хочется наплевать на приличия в конец, схватить в охапку, содрать дурацкое платье, распустить по узкой спине волосы цвета бури, целовать, пока не запросит пощады, как целовал ночью. До свадьбы, до алтаря, до клятв перед храмовником. Главные клятвы уже были произнесены.
— Твоя, я твоя, а ты — мой.
Мать бы корила, будь жива, отец… Отцу дела не было. Когда не стало матери, для него многое потеряло смысл, и он уехал в дом на озере, где на рассвете танцуют в тумане розовые цапли. Алард в детстве проводил там по паре недель и тоже ходил к озеру. Иногда ему чудился в тумане смех, скачущий по воде, как брошенный особым образом плоский камешек. Но это с какой силой нужно бросить, чтобы с другой стороны озера доскакал?
Отца не стало спустя пару лет после маминой смерти, и Алард продал дом у озера и окончательно перебрался из империи в Статчен. Теперь он понимал эту тоску и нежелание видеть кого-либо рядом. Но его жену отняла болезнь, а он сам убил свою небесную нимфу, свою волшебную Рруфие. Не смог спасти, потерял среди волн и молний.
Он не удержался в тот вечер. А кто бы удержался? И было все. Волосы по спине, тонкое тело, дрожащее от ласк, стоны музыкой. Столько неги и счастья. А она, неугомонная, выбежала наружу в одном халате, ночью, под усыпанное звездами небо. На горизонт наползала хмарь, тяжелая. Алард чувствовал грозу всем телом так же остро, как до этого любил. На смотровой площадке никого не было, все давно спали. Рруфие смеялась, прятала смех в ладошках, а потом раскинула руки.
— Смотри мой Алард, смотри, как я могу.
И позвала ветер и шторм.
Молнии потянулись к белым тонким рукам, вились волосы цвета бури. Алард упустил момент, когда все можно было остановить. Ее. Себя.
Он хотел бы остаться там, между небом и морем, среди пылающих обломков и волн, криков, ветра, молний, так похожих на ее руки, и клубящихся туч, так похожих на ее волосы. Прекратил искать и бороться. Все равно уже…
Только жалкое слабое тело, не сумевшее удержать чудовище, захотело жить. Выбралось на берег. Сидело, пожирая
— Что ты наделала, Рруфие, что я наделал. Что я… Я убийца, чудовище.
Повторял до тех пор, пока буря, забравшее его сердце, окончательно не ушла. Ослепленный болью утраты, он забыл, что нимфы не умирают насовсем. Когда тело погибает, они возвращаются обратно к своей стихии.
Сначала пытался жить, глазами и телом выбирал девушек, как она. Одну, вторую. Утонула. Неудачно упала с лошади. Но перед тем, как это случилось, был ледяной ветер и блуждающая молния. Повелительница штормов оказалась той еще ревнивицей, но избирательной.
— Ты мой, — шептал ветер в скалах, стоило сердцу с поджившей дырой замереть, увлечься сильнее, и потянуться к кому-то навстречу желающей тепла душой, а не только телом…
Поводья давно выскользнули из руки, Статчен был позади, дорогу обступали старые деревья. Лошадь плелась следом, иногда тычась мордой в плечо, словно извинялась за строптивость и предлагала подвезти.
Алард прислушивался к ветру в высоких кронах так же, как на карабкающейся по склону тропе в день близкого знакомства с мисс Дашери. Знакомство состоялось позже, а тропа была до. Предчувствие бури пело в крови, предвкушение встречи, ветер гладил по лицу, шептал. Скоро…
Толкнуло к краю, а потом резко обратно, горизонт накренился и выровнялся, пальцы рефлекторно сжали вбитую скобами цепь. Затылок лег на прогретый камень, Эдсель закрыл глаза. Ветер, щекочась, забрался под рубашку, скользнул по губам поцелуем, а потом хлестко ударил по неприкрытой маской щеке.
??????????????????????????
— Мммооой, — гудела тонкими щелями старая скала.
— Что это? Горькое? — брякала о камни поржавевшая цепь
— Не смей, не касайся, гони прочь, — кричали под обрывом чайки.
— Помнишь, как я умею? — шелестел ветер и невидимыми губами касался губ, обнимал, дрожал, ласкаясь, перебирая пряди, и если не открывать глаз…
— Рруфие…
— Скоро…
Может, не стоило тогда возвращаться в дом, идти в сад… А если бы не вернулся? Была бы сломанная кукла под обрывом. Одна. А не две, как сейчас. Полынный запах исчез бы из комнат и перестал тревожить. Не для кого было бы покупать шаль из розового кружева, и кто-то другой, безразличный и неинтересный, разбирал бы конверты внизу.
Он больше не станет смотреть. Пусть останется как есть. Как раньше. Никаких сломанных кукол. А запах… Куда его денешь? Даже пучок можно не выбрасывать, со временем он перестанет пахнуть и раздражать, дразнить. Алард привыкнет.
Но если бы все зависело только от него…
После нескольких вполне спокойных дней, когда Эдсель сделал все так, как собирался, и даже почти не замечал запаха, и раздражал его теперь только шумный Орвиг, мисс Дашери вздумалось взять выходной и отправиться на прогулку. Алард испытал такое же чувство, как тогда, когда, кажется, целую вечность назад, старая ограда, просев под весом Элиры, опрокинулась вниз, под обрыв. Алард удерживал себя, как мог, посмотрел на нее, идущую к воротам, всего раз. С час промаялся, мечась по кабинету и натыкаясь взглядом на демонов пучок полыни, а потом рванул следом.