Дом, где живет чудовище

Вересень Мара

— И то правда, повезло. Это от того, что буря скоро, вон собирается. Но дальше Статчена не пойдет, так и будет рядом крутить. Тут и над морем. Всегда так. Нимфа нас прокляла. Давно. Одни говорят, дракон ее обидел. Другие, что просто прогнал, а она в отместку дождь отвела. Сказка такая, мазель. Навроде как про лорда Эдселя, что он девиц смертью морит. Вас то не уморил. А что лицо прячет, так мало ли какая беда у человека с лицом. Вам к которой карете вещи?

— А как ваше имя, уважаемый? — спросила я вместо того, чтобы ответить

— Так Ганц, мазель, как мой

дед, что в поместье садовничает. Там хороший сад, говорящий.

— Хороший, — согласилась я, подхватила чемодан и саквояж и направилась к каретам. Места были в обеих, и я сама еще точно не знала, в какую сяду.

Глава 23

Алард

Две недели спустя. Благотворительный бал в Статчене

Наместник Статчена Танер Кос был вне себя от радости или умело это изображал. Еще бы, такой гость! Эдсель как всегда хотел отделаться чеком, но Ланс взял практически на измор, да и в доме было неуютно. Орвиг и Лексия показательно друг на друга обижались. А еще он понял, как там пусто. Раньше, до нее, не замечал.

— Ты снова о ней думаешь. — Лансерт взял за привычку так же прятаться на приемах в углу, не то подражал ему, не то дразнил, а может его тоже начала раздражать вся эта лицемерная суета.

— С чего ты взял?

— От тебя грозой тянет.

— Меня Кос утомил. Эти его намеки…

— Эта, — поправил Ланс и усмехнулся. — Твое появление во всей красе над городом с бурей на хвосте не скоро забудут. Крылья в молниях, клубящийся мрак, грозный рев, ветер сбивающий с ног. Матери пугают тобой младенцев, а отцы поводьями привязывают к ограде девиц, чтоб те, задрав юбки, не мчались наниматься в усадьбу. А Кос вежливый человек, культурно спрашивает, не будет ли у лорда Эдселя настроения обратить внимание на его созревшую дочурку. Ты теперь видный жених, Эдсель. Смирись. Нечего было появляться без маски. Общество узрело суровый и прекрасный лик и жаждет породнится.

— О, небо, Ланс. Что ты несешь…

“Намек” мялся поодаль и бросал в сторону угла, где они с Раманом и графином молодого ягодного наблюдали за весельем. Отец строго наказал не давать авансов прочим кавалерам и послушная дочь уже двоим отказала в танце. Откажет снова, так и простоит у стенки весь вечер. Но Алард не собирался ничего делать. Будь на ее месте другая… Другая на ее месте уже придумала бы стоящий повод подойти или вообще бы ушла.

— Хорошенькая. В некоторых местах особенно.

— Ты пьян.

— Да. Я здесь как раз за этим.

Мельтешащие в танце юбки, кокетливые улыбки, музыка и ракурс на все это из темного угла…

— Помнишь, как-то давно, еще в Аароне, мы поспорили на одну из дебютанток…

— Она не была дебютанткой, но ты почти не ошибся. Вилдероз не так часто посещали балы, но ни одной ярмарки невест не пропускали.

— Ты помнишь, как ее звали? — удивился Эдсель, в его собственной памяти остался только образ, смутное ощущение,

будто он упустил что-то хорошее.

— Нет, имени не помню, но сам бал вспоминал, причем не так давно. Мне еще тогда подумалось, что девушка была похожа на Элиру.

Молчи, глупое сердце… Не бейся, замри…

— Теперь ясно.

— Что ясно?

— Это все еще тот спор, — Алард покачал в руках наполовину полный бокал. Вишня, горьковатая и терпкая, как та, что росла во дворе травника в деревне и будучи сорванной прямо с ветки, прогретая солнцем, была необычайно вкусной.

— Похожий, — поправил Ланс. Улыбнулся криво. Не может же быть, чтобы Раману было жаль? А может и жаль. Только вряд ли он жалеет об украденном поцелуе в ту страшную ночь.

— Но мы оба проиграли. Снова.

— Точно. Не станешь ее искать?

— А ты?

Они посмотрели друг на друга и одновременно отвели взгляды. Эдсель, забывшись, нащупал во внутреннем кармане над сердцем камзола маску, прижал. Под ребрами тоже сжалось.

Алард потратил большую часть дня, таскаясь по пустырю, но нашел эту серую маску только потому, что ему казалось, она нравилась Элире больше белой и уж точно больше той, что была на нем во время приема. Иначе зачем было снимать?

Его лихорадило и раздирало от ревности. Чего стоило не пришибить паршивца Рамана прямо там. Вновь проступающие шрамы горели огнем, но внутри горело сильнее, и он кричал на нее и признался наконец, что она — дороже всего. Но признался так, что впору было ударить…

Маленькая прохладная ладонь подарила облегчение. Сделала невозможное — заполнила бездну внутри. Хватило одного касания. Одного поцелуя.

Если бы Аларду предложили выбрать момент, в который можно умереть счастливым — это было бы тогда. Но драконы жадны и больше, чем когда-либо, тогда ему хотелось жить, задыхаться от нежности ее губ со вкусом полыни, чувствовать, как доверчиво льнут к его рукам ее маленькие, прижимать к груди, видеть сердцем, слушать и повторять: “Моя, ты моя”.

Вряд ли бы он ограничился поцелуями, не войди Лексия в комнату, где был лишь старый диван и почти прогоревшая свечка на полке над фальшивым камином. А может и хорошо, что вошла. Страшно подумать, что было бы, потеряй он сознание во время…

Самое важное в момент оборота — не потерять себя. Если беспамятство накроет раньше, чем произойдет полная трансформация, останется только чудовище. Не навсегда, но за эти мгновения можно многое успеть. Например, разбить прогулочный паром, загубив множество жизней и свою собственную.

Как эта девочка, Хильде Кос, сейчас рушит свою, вновь отказав сыну владельца пансионата в Золотом. Парень решился пригласить во второй раз и вновь получил от ворот поворот.

— Эдсель, у тебя нет сердца, — сказал Раман.

— Я чудовище, мне не положено.??????????????????????????

— Тогда потанцуй с ней из жалости.

— Откуда взяться жалости, если у меня сердца нет? И потом, она совсем ребенок, ей едва за восемнадцать. Сам с ней танцуй.

— Я слишком пьян и мне лениво.