Дом и корабль
Шрифт:
Краснофлотцы задвигались, чтоб пропустить невысокого парня в полосатом матросском тельнике и засаленных ватных штанах.
— Фамилия? — отрывисто спросил Митя, разглядывая незнакомца.
Парень, в свою очередь, исследовал лейтенанта многоопытным, до дерзости невозмутимым взглядом:
— Разрешите представиться. Старший краснофлотец Соловнов, рулевой пэ эль эм-бис двести два.
Сказано это было негромко и даже почтительно, наглостью было то, что он именовал себя рулевым с «Двести второй». Туровцев перехватил взгляд Границы: вестовой смотрел на Соловцова с детским обожанием. С трудом подавив нахлынувшее раздражение, Митя отчеканил:
— Не знаю
Соловцов не моргнул глазом. Но Туровцев понимал, что где-то в невидимой глубине матрос пожимает плечами и усмехается. С обострившимся за последние месяцы умением улавливать чужие мысли Митя прочел: откуда ж тебе меня знать, ты сам-то тут без году неделя.
Но, как видно, в расчеты Соловцова не входило с места в карьер ссориться с новым лейтенантом, и он сказал с хорошо разыгранным солдатским добродушием:
— А я-то думал: приду на лодку все едино что в родительский дом. Я вас попрошу, товарищ лейтенант, доложите обо мне старшему лейтенанту, авось он меня не выгонит.
Стоило Соловцову назвать Горбунова старшим лейтенантом, как Туровцев все понял. Несомненно, это был тот самый рулевой, наглец, бузотер и бабник, злой гений «двести второй», которого Виктор Иванович за сутки до начала военных действий отправил на гарнизонную гауптвахту. С тех пор о нем не было вестей.
Внезапно раздавшийся треск избавил Туровцева от необходимости принимать немедленные решения. Треск был грубый, то переходивший в звон, то срывавшийся в барабанное тарахтенье. Митя поднял голову и увидел: над входной дверью билась и гремела синеватая электрическая искорка. На секунду все застыли, затем кто-то крикнул «по коням!», и краснофлотцы бросились врассыпную — полуголые к койкам, одетые к дверям. Туровцев выбежал одним из первых; пробегая через кухню, он заметил Савина — Савин не спеша обувался. Лед со ступенек был сколот небрежно, Митя поскользнулся, и его чуть не сшибли с ног спускавшиеся вслед за ним краснофлотцы. Прихрамывая, он выбежал во двор — там было пусто, темно и так холодно, что прошибла слеза и защемило в носу. Под аркой образовалась толчея, ворота были уже закрыты на ночь, бойцы, шумя и переругиваясь, протискивались между связанными цепью створками.
Глава двенадцатая
В центральный пост Туровцев спустился последним. Горбунов стоял у трапа с хронометром. Не отрывая глаз от циферблата, он спросил:
— Кого еще нет, помощник?
— Савина, — ответил Митя, задыхаясь.
— Срочное погружение!
Затрещали звонки, гулко хлопнул люк, воздух упруго толкнулся в ушные перепонки.
— Даю вводную: смыло волной штурманского электрика Савина…
Как ни привычно летчику отрываться от земной поверхности, а подводнику от морской, и тот и другой всегда помнят, что взлет и посадка, погружение и всплытие требуют от них полной сосредоточенности, именно в эти считанные секунды происходит большинство роковых ошибок. Срочное погружение было такой же условностью, как гибель электрика, но на лодке сразу же установилась серьезная и даже суровая атмосфера корабельного аврала. Митя взглянул на боцмана, сидевшего на низенькой разножке у рычага горизонтальных рулей. Его глаза были прикованы к глубиномеру; казалось, он верил, что стрелка вот-вот дрогнет, оторвется от нулевого упора и с легким пощелкиванием поползет по шкале. Спиной к боцману стоял Граница, он был неузнаваем — такое воинственное веселье пришло на смену детской обиде. Старшина трюмных Караваев, зажмурив глаза, лихо управлялся с тугими клапанами, и Митя понял: тренирует себя на случай, если погаснет свет.
Мите
Командир не стал мучить утомленную команду аварийным учением, через несколько минут он скомандовал всплытие. Отдраили люк, и в лодку спустился сконфуженный Савин. Горбунов даже не взглянул на него и, сделав знак Туровцеву, пошел по отсекам. С формой одежды было неблагополучно, но люди глядели весело, и командир остался доволен. Он нигде не задерживался и не делал замечаний. Только в дизельном он заговорил с Туляковым, но тут же оборвал себя на полуслове:
— Взгляните-ка, помощник.
Туровцев взглянул и ахнул. Туляков стоял по уставному — пятки вместе, носки врозь, — но башмаков на нем не было, а от белых вигоневых носков шел пар.
— Доктора, — сказал Горбунов.
Митя кинулся к переговорной трубе. Через минуту прибежал доктор.
— Ваше заключение?
— Растирание. Аспирин. Спирт, — сказал Гриша с ударением на последнем слове. Чистый спирт хранился под койкой у механика и выдавался только с разрешения командира.
— Добро, — сказал Горбунов. — Все свободные от вахты — по кубрикам. Командиров боевых частей прошу задержаться. — Он ласково кивнул Тулякову, который стоял переминаясь и, вероятно, думал, что ему еще влетит.
— Так вот, — проворчал командир, усаживаясь на свой узенький диванчик во втором отсеке, — возблагодарим судьбу за то, что комдив всего этого не видел.
Все заулыбались. Митя — несколько натянуто.
— Скажу вам по секрету, — продолжал Горбунов. — Борис Петрович неохотно давал разрешение на переезд. Если мы и в дальнейшем будем тратить на сбор по тревоге почти семь минут — наш священный долг признать, что эксперимент себя не оправдал.
Командир не обращался впрямую к помощнику, но Туровцев чувствовал себя прескверно.
— Как вы считаете, Дмитрий Дмитрич, — спросил Горбунов тусклым от усталости голосом, — не могли бы мы все-таки уложиться в более короткое время?
— Могли бы, — сказал Митя, заранее изнемогая.
— Примерно?
— Минуты в две-три.
— В две? Сомневаюсь. Хотя бы в три?
— Конечно.
— Тогда почему же это у нас не получается?
— Так ведь в первый же раз…
— Торпедная атака тоже будет в первый раз. Вы провели звонок, но не подумали, что он может зазвонить. Неужели вы так мало изучили мой характер?
Возразить было нечего, и Митя промолчал.
— Почему опоздал Савин?
— Не знаю.
— А я знаю. Ни с того ни с сего устроили баню и постирушку. Кто разрешил?
— Это возникло как-то стихийно.
— А старпом оказался во власти стихии. Заметьте — Туляков тоже поступил самовольно, но разница между ним и Савиным в том, что Туляков сиганул на лодку в одних носках, а Савин не торопясь разыскал свое имущество, аккуратным образом оделся, обулся… Вы не считаете, что Савин должен быть наказан?