Дом огней
Шрифт:
Слово «персоны» чуть не рассмешило доктора, но он сдержался.
– Стало быть, я должен сделать вывод, что и эта история с воображаемым другом…
– Да, – перебила его женщина. – Поэтому, доктор, я не вернусь в Сан-Джиминьяно, пока все не закончится.
Он говорит, что покажется, когда настанет нужный момент.
– Это смешно, – вырвалось у Джербера. Тем временем тени завладели домом в Порто-Эрколе, и ветер с моря сотрясал ставни. Вилла его детства была наихудшим местом, чтобы выслушивать подобные
– Тогда спросите у Майи…
При чем тут финская девушка?
– С какой стати студентка, изучающая искусство, заставит меня изменить мнение?
– Боюсь, наша юная гостья из Финляндии не сказала вам всей правды о том, почему я наняла ее для ухода за Эвой.
Пьетро Джербер занервничал:
– И почему же?
– Майя Сало изучает парапсихологию.
28
Яростная гроза с ливнем обрушилась на Флоренцию, затопив половину города, и всю ночь не давала Джерберу сомкнуть глаз. Над зоной Кьянти все еще нависали низкие тучи.
– Почему ты сразу не сказала?
– Я не хотела тебя обманывать, но пришлось.
– «Эта девочка внушает мне страх», – ты сама говорила. Именно такими словами – после того, как ночью шар со снегом упал с полки.
– Я помню…
– А на самом деле ты притворялась.
Приехав в имение, он отвел Майю в сторону. Теперь они стояли у подножия лестницы на верхний этаж. Чтобы никто не подслушал, говорили, понизив голос. Но некоторые слова звучали четче и эхом отдавались в огромном доме, смешиваясь с шумом дождя.
– Уму непостижимо, как я мог купиться. – Он подозревал, что девушка что-то скрывает, но отказался прислушаться к голосу здравого смысла.
– Сам подумай: как бы ты отреагировал, если бы я сразу сказала, чем занимаюсь?
Он много раз задавался вопросом, почему Майя соглашается жить рядом с Эвой в таком уединенном месте. Теперь он знал – то был ее собственный выбор.
Девочка была для нее объектом изучения.
По-вашему, за этим может стоять что-то, кроме шизофрении?
– Сейчас ты объяснишь мне, как оказалась здесь, – велел он, больше не желая, чтобы его кормили сказками насчет объявления на сайте университета, в котором предлагалась работа за границей.
Майя, похоже, запаслась терпением.
– Беатриче связалась с кафедрой парапсихологии по электронной почте и оставила запрос: не согласится ли какой-нибудь студент приехать в Тоскану, чтобы глубже изучить некоторые странные явления, в которые с младенческих лет вовлечена ее дочь. Кафедра обратилась ко мне, поскольку итальянский – мой второй язык. Я переговорила с Беатриче и приняла ее предложение, вот и все.
– Значит, воображаемый друг Эвы появился до твоего приезда, – проворчал Джербер, вспомнив, что она излагала другую версию событий.
– Он уже был в наличии, – подтвердила Майя. – Но
И правда, нет никакой разницы, подумал Джербер. Но страдал он не столько от обмана, сколько от уязвленного самолюбия. Психолог боялся, что его использовали, и даже флирт, которому они оба предались, был для нее лишь тактикой, направленной на то, чтобы получить желаемое. Принимать все так близко к сердцу – ребячество, он отдавал себе в этом отчет, но ничего не мог с собой поделать.
– Так или иначе, ты не сказала мне всей правды.
– Теперь ты ее знаешь. Как будем действовать? – приступила девушка без обиняков.
К некоторым не совсем традиционным подходам Джербер всегда относился скорее скептически. Он знал, что парапсихология выросла из философии. Именно философ предложил этот термин в конце XIX века. Джербер принадлежал к тем, кто считал, что этому предмету надлежит оставаться там, где он зародился. Но через сорок лет он покинул теоретическое русло и превратился в поле исследований для целого ряда ученых, которые бросились применять научные методы к таким явлениям, как телепатия, телекинез, ясновидение, экстрасенсорный опыт или общение с призраками, одическая сила и другие энергии, на которых зиждется месмеризм, не говоря уже о психических аспектах спиритизма.
С тридцатых и до конца семидесятых годов, в период, который получил название Рейнской эры, в честь американского ученого, осуществившего первые эмпирические исследования телепатии, во многих престижных университетах по всему миру работали кафедры и лаборатории, где ставили рискованные опыты, предполагавшие существование темной стороны как в человеческом разуме, так и в реальности, его окружающей.
– Гипноз тоже входил в число методов парапсихологических исследований, – напомнила Майя Сало.
Пьетро Джербер вынужден был признать, что даже его любимый Карл Густав Юнг исследовал возможности транса, привлекая к своим опытам пятнадцатилетнюю кузину-медиума. Да он и сам принес в этот дом колоду карт Зенера.
– Долгое время гипнотизеров чуть ли не обвиняли в шарлатанстве, – продолжала девушка. – Вы избавились от этого клейма только потому, что в какой-то момент решили пойти своим путем, отрицая всякую связь с парапсихологией.
– Я не собираюсь обсуждать с тобой эти темы, – решительно объявил Джербер. – Я хочу знать, шпионила ли ты за мной, когда я проводил сеансы с Эвой.
– Оставим это для синьоры Ваннини, – вспылила Майя. – Я знаю только то, что ты мне рассказывал. Я никогда ни о чем тебя не спрашивала, ты сам решал, чем со мной поделиться, и я этим довольствовалась.
– Верится с трудом, – рассмеялся он.
– Думаешь, я не заметила карту памяти среди осколков хрустального шара?
Снаружи прогремел гром. Джербер не знал, что ответить.
– Вот почему на следующий день я соврала, сказав, что Эва внушает мне страх… Разве я стала спрашивать, зачем ты поставил видеокамеру или что было на той записи?