Дом старого барона
Шрифт:
Матильда отошла от нее на несколько шагов, обернулась, чтобы удостовериться, что все в порядке, и глубоко вдохнула, набирая в себя побольше уверенности. После увиденного на месте родного дома, она решила не выходить на открытое место и легко заскользила вдоль опушки леса. Впереди темнели молчаливые дома, но над крышами не клубился дым - никто в этот вечер не топил очаг? Запах железа стал сильней, и к нему примешался аромат выделанной кожи и человеческого пота.
Она осмелилась выйти из лесу только рядом с кузницей, что стояла поодаль. Ее двери были распахнуты, и Матильда заглянула внутрь: брошенный горн, развешенные по стенам инструменты,
– Кыш, - шуганула она мышь, и та убежала, мелькнув хвостом. На полу остался обгрызенный ею сухарик. Матильда подняла его, терзаемая сомнениями, осмелится ли потом взять его в рот, но все-таки положила в карман. Еда лишней не бывает.
Ей вдруг явственно привиделся их погреб, замурованный под обломками: бочки с вином, мука, копченые колбасы, два круга сыра и вяленая оленья нога, и гроздья сушеных яблок, и сухие грибы, из которых получается чудесный, наваристый суп. Матильда невольно сглотнула слюну, но тут же замерла: рядом послышались шаги.
– Собака вернулась, что ли?
– донеслось до нее.
– Пойди да проверь!
– Чего это я? Монеты одинаковые с тобой получаем, ты и проверяй. А то все я, да я.
Матильда задержала дыхание и нырнула под верстак, скорчившись рядом с большим камнем для наковальни. Разумно было выйти навстречу к людям, но отчего-то она чувствовала, что это будет неверно. Она почему-то не чуяла их запаха, пока они вяло препирались, кому первому сюда заходить. Словно железо перебивало ей нюх.
Она услышала, как они вошли, и увидела четыре грязных мушкетерских сапога; на одном была начищенная цепочка с латунной пряжкой, а другой грозил порваться. Сапоги постояли на месте, а затем обе пары разошлись в разные стороны. Матильда не успела испугаться, когда перед ее глазами появился кончик лезвия палаша, чиркнув по воздуху. Она не сразу поняла, что солдату просто было лень наклоняться, и долго не могла успокоить сердце, подскочившее к горлу.
– Нет здесь ничего, - ворчливо заметил владелец драных сапог.
– Только зря время тратим.
Второй сплюнул, и Матильда увидела, как его плевок приземлился точно в горн. Они скучно обругали друг друга словами, которые она слышала только, когда приехавшему слуге на ногу неожиданно упало колесо со стены, и пока Матильда краснела от их грубости, они вышли вон.
Значит, здесь были солдаты. Что ж, они могли приехать из-за дедушкиного дома, и тогда она с легкостью могла к ним выйти и потребовать провести к их господину. Но все-таки Матильда колебалась: это могли быть люди того человека, что жег ночью деревню. И он, неожиданно догадалась она, сжег ее дом. Она тут же разозлилась на него так сильно, что выпрямилась и стукнулась лбом о верстак. Зажав себе лоб, она шепотом выругалась солдатскими словами и мельком удивилась, почему ей за это совсем не стыдно.
"Дорогой Руди", - епископ почти всегда начинал свои письма именно так, иногда меняя "дорогого" на "милого друга". "Я осмелился прислать тебе немного вина из монастырских запасов, памятуя о том, как ты его любишь, и как трудно тебе придется..."
Человек по имени Руди, хотя по настоящему его звали совсем иначе, отбросил письмо епископа в сторону. Он слишком устал в эту ночь. Подумать только, он просто собирался успокоить деревенских и обойти деревню пару раз с факелами, чтобы они поверили
Дом священника при церкви был совсем небольшим, но его хозяин любезно оставил гостю место для ночлега. Нужно было переночевать, а завтра днем решить, что делать с крестьянами, и успокаивать разъяренного барона, который явно не будет рад тому, как поступают с его собственностью.
Он снял парик с головы и повесил его на потушенный фонарь. Почти в это же самое время внизу раздался злобный рык, и слуга священника быстро-быстро заговорил тонким голоском. Похоже, сон отменялся.
Дверь отворилась, и он увидел перед собой барона фон Рингена, хмурого и злого, как волк.
– Что здесь происходит?
– спросил тот вместо приветствия, отпихивая назад слугу, который пытался остановить его.
– Где моя внучка?
– Я...
– он хотел было ответить, что с деревней ничего не случилось, но вопрос о внучке сбил его с толку.
– Внучка?
– Да!
– рявкнул барон и нервно провел ладонью по ежику седых волос; плащ он надел наизнанку, и Руди увидел, что он испачкан в траве и земле.
– Я знаю, что она была в деревне! Где она, Штальмайер? Что ты с ней сделал?
– Все люди, которые были в деревне, сейчас в церкви, - тихим и спокойным голосом ответил ему Руди. Он видел, как стремительно уменьшаются зрачки барона, а радужка становится янтарной, и, чтобы не допустить того, что уже один раз случилось и могло кончиться очень плохо, если бы не Анна фон Ринген, неожиданно достал монетку из кожаного кошелька и бросил ее барону. Тот ловко поймал ее, моргнул, а затем с проклятьем отшвырнул ее в стену.
– Вы все-таки в доме священника, барон.
– Ты видел мою внучку?
– опять спросил он.
– Ее след теряется в деревне, по которой бегают солдаты и деревенские с факелами!
Слуга за спиной барона делал страшные глаза, и Руди догадался, что барон успел начудить в деревне.
– Я не видел. Но если вы желаете, то мы можем посмотреть в церкви среди людей.
– Желаю ли я? Я требую этого! Черт побери, Штальмайер, - неожиданно спокойно сказал он, болезненно морщась, - я собирался встретить вас как друга, но вы опять пришли ко мне с бедой.
– Мне казалось, мы давно разрешили наш спор, - Руди снял свой длинный камзол с крюка в стене, встряхнул, чтобы выбить из него пыль и пепел (он пах темной ночью и огнем так сильно, что он поморщился) и накинул его поверх старой рубашки и жилета.
– Я был тогда слишком молод и горяч.
– Злобный пес рано или поздно кусает руку дающего.
– А волк всегда остается волком, господин барон.
Барон фон Ринген неожиданно засмеялся, схватившись за дверной косяк, но смех его был скорее угрожающим и недобрым.
– Это так, все так... Но хватит терять время! Мне нужна моя внучка.
Они спустились вниз, где белый, как свет луны в ясную ночь, священник уже ждал их, притоптывая ногой от волнения. Барон спускался тяжело, и Руди, глядя ему в спину, подумал, что время не пощадит тебя, кем бы ты ни был.