Дом толкователя
Шрифт:
Трудно сказать, когда именно Жуковский начал «мистицизмовать» в таком духе [72] , но мы полагаем, что «полнощные» мистические переживания поэта в значительной степени были инспирированы его старшим другом и «благодетелем» Иваном Владимировичем Лопухиным, который принимал в начале 1810-х годов самое деятельное участие как в личной жизни Жуковского, так и в его духовном становлении [73] . Лопухин в поздние годы (он умер в 1816 году [74] ) был увлечен апокалиптическим «тайноведением» и главную тайну современности видел в неумолимом приближении развязки мировой истории.
72
По справедливому заключению Н. С. Тихонравова, «религиозный мистицизм коснулся Жуковского уже в школе» ( Тихонравов:III, 404),
73
О роли, сыгранной Лопухиным в «самую тяжелую, решительную пору» в жизни Жуковского (1814), см.: Тихонравов:III, 417–418; а также: Проскурин:117.
74
Жуковский узнал о смерти своего «благодетеля» от А. И. Тургенева летом 1816 года. На просьбу Тургенева написать стихи в честь памяти Лопухина Жуковский отвечал, что обязательно напишет, но не сейчас, а «в такую минуту, в которую душа будет более достойна прошедшего, живее, выше. Теперь стихи, то есть хорошее,из нея не льется. Дай воскреснуть» ( ПЖТ: 158).
В том, что конец света действительно близок, убеждал старого масона его друг и корреспондент, «патриарх Пробуждения» («Patriarch der Erweckung»)немецкий писатель Иоганн-Генрих Юнг-Штиллинг (1740–1817) — автор мистического романа-путешествия «Тоска по отчизне», толкования Апокалипсиса «Победная повесть» и книжек для народного наставительного чтения «Серый человек» (все эти сочинения были переведены на русский язык и пользовались огромным успехом в 1810-е годы [75] ). В финале своих «Записок» (подаренных Жуковскому в 1809 году) Лопухин ясно выразил свои предчувствия, подкрепив их авторитетным суждением Штиллинга:
75
О теме пробуждения в творчестве Штиллинга см.: Schwinge.Теме «Штиллинг в России» посвящена монография: H"ogi.Восприятию главного героя сочинений Штиллинга русскими писателями 1810–1830-х годов см.: Виницкий 1998.
…довольно ныне заниматься зрелищем великого театра вселенной, на котором чудесная быстрина сцен весьма разительно вещает, что мир преходит…
Кстати скажу, что пишет о сем ко мне в последнем письме своем почтенный друг Юнг-Штиллинг, сей небом просвещенный проповедник истины и предвестник явлений ея царства…
«Что касается вообще до ходу вещей, пишет он, в политическом мире, то со дня на день все больше раскрывается; и кому дух предсказания отверзет очи, тот скоро увидит, чему из того выдти должно. Наше же дело есть только пребывать в бдении, в молитве и в прилежной борьбе с грехами, приготовляя светильник свой на сретение Господа».
76
В другом письме к Лопухину, относящемся еще к 1804 году, Штиллинг говорил о провиденциальной роли России следующее: «С приятностию предполагаю я, что Император Александр есть тот Орел, который крылами своими осенит и покрыет Церковь Господню. Кто знает, может быть Крым, вол/ж/ския страны и Астрахань назначены для оной Солимы?» (ОР РГБ. Ф. 14. № 1534. Л. 3 об.; русский перевод этого письма опубликован нами в: Виницкий 1998:297–302). Именно Лопухин, по всей видимости, стоял у истоков русского «штиллингианства», то есть культа учения Юнга-Штиллинга, отличающего русскую духовную и интеллектуальную жизнь 1810-х годов (переводы Лабзина, Ф. П. Лубяновского, статьи М. И. Невзорова, проповеди о. Феодосия Левицкого, «мистический дневник» Д. А. Облеухова и т. п.).
Выделенные курсивом [77] слова из письма Штиллинга — аллюзия на известную евангельскую притчу о десяти девах(пяти мудрых и пяти неразумных), заснувших в ожидании своего жениха. «Тогда подобно будет Царство Небесное десяти девам, которые, взяв светильники свои, вышли навстречу жениху, — говорил Христос, сидя на горе Елеонской. И как жених замедлил, то задремали все и уснули. Но в полночь раздался крик: вот, жених идет, выходите навстречу». Мудрые девы, взявшие с собой масло для светильников, успели встретить своего жениха, а неразумные девы не успели. «Итак, бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий» (Матф. 25). Эта притча широко использовалась в проповеднической литературе 1810-х годов, и главным ее толкователем в те годы почитался именно Юнг-Штиллинг.
77
В файле (цитате) — полужирным — примечание
«Под десятью девами, — писал Штиллинг, — разумею я все возбужденные души, каких бы Христианских сект оне ни были, до коих дошел сей вопль благодати и кои готовы встретить жениха. Но ждавши напрасно его в то время, в которое оне приход его предполагали, по замедлении им, одне не стали думать о пришествии Господнем и задремали, другие же остались еще в ожидании. <…> Теперь мы, я и еще кое-кто, возвещаем близкий приход жениха. Скажите мне: уж ли он будет замедлять, нет, истинно нет. Конечно он придет прежде, нежели мы чаем: не станем же спать, наполним лампады наши елеем и станем бдеть и молиться» ( Штиллинг: VI, 112) [78] . Девы, по словам Штиллинга, «уже сто лет ожидают жениха», и «во всей истории Христианства не было времени, в которое бы ожидание пришествия Господня было так сильно и повсеместно» ( Штиллинг: VI, 274).
78
Здесь и далее цитаты из Штиллинга приводятся по лабзинскому переводу его наставительных книжек для народного чтения «Угроз Световостоков» и относятся к периоду между 1811 и 1816 годами, то есть ко времени работы Жуковского над «Вадимом».
«Итак девы заснули, — продолжал проповедник, — <…> не было недостатка в благочестивых мужах, бодрствующих при оных девах и при светильниках их, и прилежно прислушивающихся, нет ли уже гласа: се Жених грядет,дабы в миг разбудить дев <…> Теперь я стою также при Девах, и велегласно вопию: пробуждайтесь Девы! чрез час Господь приидет!»Свою миссию Штиллинг видел в том, чтобы пробудить заснувшие души, дабы «дать место благодатным действиям Духа Святаго» ( Штиллинг: VI, 275).
Иными словами, Штиллинг — сторож при спящих девах, бодрствующий в ночи и ожидающий всеобщего рассвета.
Кто же эти девы? Они «не суть самая невеста, а подруги ея, долженствующие участвовать на брачном пиру». Невеста же — это церковь Господня, «пребывшая ему верною во время господствования Антихриста» ( Штиллинг: VIII, 70).
Когда же девам, по Штиллингу, следует ждать Жениха? Он придет «в полночь, то есть: в самое то время, когда начнется седьмый тысящелетний день. Тогда конечно будет полночь; ибо уже и теперь так темно, что под носом люди не видят, и нужно зажечь лампады» ( Штиллинг: VI, 106).
Когда же начнется этот великий день? Апокалиптические расчеты привели Штиллинга к заключению: «в 1816 году исполнится 6000 лет продолжению мира», и с этого времени следует готовиться к развязке мировой истории, последующей, по всей вероятности, в 1836 году ( Штиллинг: VI, 273). Это пророчество получило широкое распространение в России, и особенно возбужденные души в середине 1810-х годов уже готовились ко сретению Жениха. Благоразумный «Дух журналов» поместил в 1816 году язвительную заметку о преставлении света, автор которой писал:
Целые тысячи жителей самых просвещенных Государств Европы верили, что преставление света должно последовать 6 Июля 1816 года! Увещания людей благоразумных были напрасны! — Предсказания мечтателя Юнга-Штиллинга известны. Мне кажется, что долг всех благосмыслящих людей писателей, а особливо богословов православной Церкви, требовал бы опровергать странные и вредные мнения, распространяемые сим больным человеком.
Эта заметка вызвала резко негативную реакцию властей, поощрявших тогда распространение мистицизма в России, и издателю журнала Г. М. Яценко было высказано порицание.
Острый интерес русских читателей к учению немецкого проповедника был связан с тем, что местом действия грандиозных событий близкого будущего, по Штиллингу, должны были стать пределы Российской империи. «Автор прорекает России много доброго, в самое пришествие царствия Господня на землю, — писал переводчик и поклонник Штиллинга А. Ф. Лабзин, — <…> любезное наше отечество и Греко-Российская молчаливая церковь, по мнению его, будут играть важную роль. Автор много хорошего предполагает особливо о Юго-Восточном крае России; <…> сколь же утешительно это для русских» ( Штиллинг: VI, 178–179) [79] . Сохранились многочисленные свидетельства о восторженном отношении современников к этому предсказанию, ставшему одним из важных источников русской национальной идеологии XIX столетия.
79
Следует заметить, что одним из вероятных мест второго пришествия, по Штиллингу, была Астрахань, близ которой находилась колония немецких гернгутеров. Интерес к гернгутерским общинам в 1810-е годы был исключителен: в них видели прообраз церкви избранных, готовящейся к сретению Господа. Мнение Штиллинга о гернгутерах см.: Сионский вестник. 1806, март. С. 352–364. Глубокое влияние этих общин на русскую духовную жизнь конца XVIII — первых двух десятилетий XIX века отмечалось о. Г. Флоровским в его книге «Пути русского богословия».