Дом Ветра
Шрифт:
Наверное, ее поездка в Лондон была бы такой же унылой, как и все до этого, но все решил случай, определивший не только ее жизнь, но и дальнейшее существование наших героев.
***
В то время Виктор Лейтон стал владельцем компании, Артур Йорк — его помощником и преуспевающим хирургом, а Фредерик Сван — главным ученым на их предприятии; Джейсон Фокс, по призванию военный хирург, в эру пацифизма работал бок о бок с Артуром. В Италии к власти пришли фашисты, но никто не увидел в этом ничего дурного, еще никто не помышлял, что это приведет к величайшей трагедии двадцатого века. Но Джейсон уже смирился с тем, что, возможно, войны не будет
В тот день он шел по Веллингтон-стрит, смотря по сторонам. По другую сторону улицы шла Каталина вместе с теткой. Ее толкнул какой-то грубиян, даже при этом не извинившись, и, упав на тротуар, девушка услышала, как что-то хрустнуло в ноге. Ана стала причитать, женщина была близка к истерике, хотя ничего страшного не произошло. Джейсон не понимал, на каком языке она говорит, речь ее была плавной, словно льющийся ручеек. Фокс бросился к ним, помог подняться девушке, но та не могла стоять.
— Простите, мисс, но у вас, похоже, перелом или трещина, — он не видел ее лица, но у нее были дивные длинные волосы цвета шоколада и шелковые на вид, не такие, как у местных красавиц.
— Вы врач? — она подняла лицо; говорила она с южным акцентом.
Он рассмотрел ее: мягкий овал лица, персиковая кожа казалась мягкой, как у ребенка, а вишневые глаза испугано глядели на него.
— Да. Доктор Джейсон Фокс, — представился он. — Где вы живете? Я провожу вас, — она хотела было возразить, но посчитала это неразумным.
— В «Савойе», — ответила она.
— Сейчас я найму кэб, пусть ваша тетушка подержит вас.
Он внес ее в номер и посадил в кресло, стал снимать туфли, и ее тетушка слабо возразила. Джейсон стянул и чулки, она поражалась его ловкости, он нежно гладил ее ноги, спрашивая, где болит. Тетя Ана стояла, поджав тонкие губы, ей казалось не приличным, что ее племянницу трогает незнакомый мужчина. Он наложил повязку девушке, дав ей обезболивающих трав.
— Вы испанка? — вдруг спросил он.
— Да, а как вы догадались? — она невинно хлопала ресницами.
— Просто догадка, — он улыбнулся; не такой как испанец: светловолосый, голубоглазый, светлые ресницы сияют на солнце; нет кольца на пальце, значит, свободен. — Можно узнать ваше имя?
— Да, Каталина Саргос, — он продолжал стоять перед ней на коленях.
— Ну что ж, мне пора, — он собрал свой чемоданчик и ушел. Тетя Ана метнула на нее взгляд, полный недоумения:
— Я не понимала, о чем вы говорили, но вы флиртовали!
Вечером, когда пришел отец, тетка все рассказала ему, и тот лишь бурчал, что от этого города только это и стоило ожидать.
Джейсон Фокс появился в ее номере через две недели, он снова снял с нее туфли и чулки, в этом жесте было столько интимности, Каталина трепетала от прикосновений, радуясь, что никого здесь нет. Они долго ничего не говорили, он ласкал ее взглядом, она краснела.
— У вас нежные и сильные руки, — произнесла она.
— Я хирург, профессия обязывает меня беречь руки, это же мой главный инструмент, — ответил он.
— Вы давно живете в Лондоне? — он снова улыбнулся ей.
— Всегда, Лондон — мой город, — прошептал Джейсон. — А вы здесь недавно.
— Это утверждение? — она вздернула бровь.
— Да. Вы очень скованы. Девушки курят, девушки не бояться говорить колкости,
— Мое воспитание... — начала было она.
— Мы не в средневековье, — хрипло сказал он. — Я знаю потрясающее место в Лондоне.
Они со смехом вышли из отеля; Джейсон повел ее в ресторан. С ним было легко, она заворожено слушала, удивляясь тому, насколько он отличается от Рамона, за которого она собралась замуж. Джейсон не боялся крепких словечек и не замечал, как она краснеет.
Она — маленький воробушек, а он такой грубиян, но она не находила этого в нем, она видела силу духа. Ему было двадцать шесть лет, зрелый возраст, он жил в достатке, но он не был знатным и это их беда. За те несколько дней, что она провела с ним, она поняла, что влюбилась. Влюбилась впервые в жизни и по-настоящему. До этого момента она, считала, что любит Рамона, но только вдали от него, Каталина осознала, что никогда не любила.
— Джейсон, я люблю тебя, — это был день, когда тетка страдала в номере головными болями, наотрез отказавшись пить обезболивающие травы; Урбино как всегда был где-то в городе, а она улизнула от всех.
— Я тоже люблю тебя. Я думал, это невозможно — влюбиться за несколько мгновений. Значит, возможно, — он обнял ее, перейдя на шепот. — Я хочу зацеловать тебя.
— Тогда пойдем к тебе, — он удивлено взглянул на нее, взглядом спрашивая, серьезны ли намерения. — Если я никогда тебя не увижу, то пусть воспоминая об этом дне будут греть меня холодными ночами рядом с нелюбимым мужчиной, — сколько смирения... Неужели ей не хочется пойти против всех, сломать оковы, что сдерживают ее?..
Они вошли в его скромную квартирку. Каталина знала, что мужчины, получив свое, теряют интерес к женщине; они женятся, чтобы продолжить род, а для удовольствий существуют другие женщины, с которыми можно все. Ленора рассказывала о первой брачной ночи: все, что требовалось от женщины, — лежать на спине, муж сделает все сам.
Но Джейсон был не ее мужем, и Джейсон был англичанином, человеком другого воспитания и мировоззрения. Он медленно ее раздевал, внимательно изучая изгибы ее тела, она краснела и смущалась. Разве об этом ей рассказывали? Или протестанты как-то по-другому занимаются любовью?
Он подхватил ее на руки, аккуратно уложил; то, что произошло дальше... у нее не хватало слов описать. Были и сдержанность, и неудержимая страсть, нежность и радость. Он овладевал ею ласково, без тени всякого стеснения позволял сумасбродные поступки, о которых она думала, но не смела сказать. Джейсон не тот мужчина, что будет терпеть лесть и лицемерие. Он даже не позволил ей закрыть глаза, и она видела все то, что он творил. Страсть снедала ее, особенно в тот момент, когда она владела им. Испанский муж объявил бы ее шлюхой, но не Джейсон.
— Когда бывает твой отец в отеле? — вдруг спросил он.
— Вечерами. Зачем ты это спрашиваешь? — она снова хлопала ресницами.
— Ты что, думаешь, что я просто так отпущу тебя!? — он тихо засмеялся. — Теперь я понимаю, что ищет Виктор в женщине. Я женюсь на тебе.
— Ты протестант, а я католичка, — возразила она.
— Это отменяет любовь? — он настойчиво гладил ее белое бедро. — В любви нет сожалений, милая моя. Любовь — это нечто большее, чем продолжение рода и общий дом. А потом, у тебя может быть ребенок, и я не собираюсь делиться с тобой секретом как этого избежать, потому что я хочу привязать тебя к себе навсегда.