Дом Ветра
Шрифт:
— Что? — непонимающе спросил Артур.
— Она сделала аборт, она умерла от него, а не от лихорадки... О... — Урсула села на кровать, старательно стирая слезы.
— Как, от кого ты это узнала? — Артур сам был потрясен не меньше ее, для него теща, хоть и покойная, всегда была идеалом, ей восхищались все, а ее муж был от нее без ума.
— Я нашла сегодня ее дневник, ее последний дневник. Она была беременна и не знала, от кого, считала отца лживым и сделала аборт, видно врач был и... и она умерла, — Артур стиснул зубы, зная не понаслышке, что такое некачественный аборт. — Как она могла оставить
Она смирилась, что мать умерла молодой, но теперь, после того, как узнала правду, Урсула хотела ненавидеть мать. Теперь нужно все рассказать сестрам.
Дождь шел не переставая в это утро, больше не было сил ждать, когда он закончится; Урсула вышла из-под маленького навеса, быстро перебежав Олд-Бромптон-роуд, она зашла в маленькое французское кафе, где ее ждали Аманда и Диана. Они уже пили кофе, при этом бурно что-то обсуждая, Урсула села за столик, заказывая себе кофе со сливками и миндальное пирожное.
Сестры долго молчали. Урсуле было тяжело сказать о том, что она узнала. Она знала, что тот день значил для них. Аманде пришлось вырасти, она стала взрослой ради них, она стала им матерью, несмотря на то, что сама оставалась наивным ребенком. Диана была совсем еще крошкой, ей нужна была мать, возможно поэтому она так тщетно старается быть опорой для мужа. Все это было скверно, но они должны знать правду, ибо от этого знания она сгорит, если только она одна будет его хранить.
— Мне нужно кое-что сказать вам, — она торопливо все рассказала, стараясь не смотреть на сестер.
— Скажи, что это не так, — потребовала Аманда.
— Это так, — Урсула печально вздохнула.
Чтобы ни случилось, они всегда будут вместе, так им казалось, но, как мы знаем, это покажет время. Тогда им многое виделось простым, большое видится на расстояние. Они, поговорив по душам, решили, что не за что обижаться на мать, она сама сделала выбор, а чужой выбор, как учил их отец, нужно уважать, даже если он так плох. Они уже давно не были девочками и жизнь оставила на них свой отпечаток, кого-то она отметила в большей степени, кого-то — в меньшей. Отец воспитал их сильными, а любовь превратила их в настоящих леди. Чтобы ни случилось, они поклялись быть вместе. Но, кто знает, что будет дальше?
***
У него опять новое увлеченье. Она думала, что в Париже все переменится, но там все закрутилось вокруг нее. Каждый вечер она была рядом с ним, блистательная рыжеволосая фея, но ненужная своему мужу. Мария тосковала по Лондону, она хотела увидеть Кэтлин, которая чувствовала себя плохо; хорошо, что за ней присматривали Рамсей и друзья; мечтала увидеть племянника и поболтать с подругами. Но Вильям не отпускал ее. Дни занимали дети, хотя, они нуждались в ней все меньше. Старшему, Кевину, скоро будет восемь, а Джастину, летом, — четыре.
Кевин терял свою детскую невинность. Мария вспоминала себя в этом же возрасте: как она бегала беззаботно по малахитовым полям, подставляя ветру лицо, вдыхая запах свежескошенной травы.
Сын
Только на душе у нее скреблись кошки. Что-то надломилось в ней, когда она увидела мужа в одном из парижских кафе с великолепной молодой блондинкой. Мария старалась унять дрожь в теле, внушая себе, что это просто обед и ничего более — ничего же такого страшного она не увидела. Через пару дней Мария нашла любовное письмо от этой дамы к ее мужу. Ее звали Одри Веймер, она была дочерью французского политика из ФСП[1], многие мужчины мечтали о ней, поклоняясь, словно древнегреческой богине. Но она выбрала ее мужа. Мария не сомневалась, что они встречаются в отелях, где та была для него минутным или часовым наслаждением.
Зачем ему нужна была Мария? Ей было больно, когда ночь за ночью она получала отказ: он больше не хотел ее. Ей еще не было тридцати, она была молода и красива, мужчины замирали при ее появлении, но только не ее Трейндж. Вильям перестал целовать ее по утрам, больше не подходил, когда Мария стояла перед зеркалом, внимательно изучая свое лицо.
Он забывал о ней. Мария теряла его. Она понимала, что нужно что-то сделать. Но что? Разве женщина обязана унижаться перед своим мужем? Как же она ненавидела себя в эти минуты, поэтому она бежала от супруга загород, где жили их знакомые. Только чтобы не видеть его, только чтобы не думать о том, что он в эту самую минуту с другой. Ей уже казалась лучшим выходом измена, но с кем после этого будет она? Неужели она также слаба и падка на соблазн? Разве она опуститься до этого? Мария — не Каролина, она не хотела быть похожей на мать.
Она помнила, как в тот день возвращалась в их парижский особняк, как дети ушли к себе в комнаты, а она пошла принять ванну. Мария робко толкнула дверь, и ужас застыл у нее на лице. Она хотела бежать, но ноги не слушались, она зажала рот ладонью. Как он посмел привести к ним домой, в их постель эту женщину!? У нее просто не укладывалось в голове. Она попятилась назад, стукнулась локоть, Вильям заметил ее. Он оттолкнул любовницу, но Мария уже убежала вниз.
Позже он нашел ее в саду, она украдкой стирала слезы, думая о мести. Вильям сел рядом, но она встала, оборачиваясь и с ненавистью смотря на него. Вильям не видел той ненависти, он видел хорошо знакомую ему холодную, ирландскую сдержанность.
Она не стала объясняться с ним. Разве можно остановить разъяренную женщину? Обиженная женщина страшнее оружия. Ибо только высший разум знает, что она сделает дальше. Мария уехала из Парижа, она не стала никому ничего говорить в Лондоне, она ждала, когда он приедет первым.
Примечание к части
ФСП — [1] — французская социалистическая партия. Группа: https://vk.com/clubdubo.savanski.dupont
>
Глава 18