Дом Ветра
Шрифт:
— Ты готова? — Артур зашел в комнату, взглянув на себя в зеркало. Его жена улыбнулась: он как всегда восхитителен в черном смокинге.
— Почти, — ответила она, сравнивая стрелки на глазах.
Когда они вошли в залу, гостей было много. Урсула с трудом узнавала людей, которых редко видела, но замечала, как присутствующие внимательно изучают ее. Баронесса имела главное качество — обаяние; люди хотели узнать ее, люди хотели хоть немного побыть в ее обществе. Этой чертой обладали и ее сестры, их троих, кстати, зачастую называли новыми сестрами
— Добрый вечер, леди Урсула, — слышала она повсюду.
Конечно же, с ней все мечтали хоть пять минут поговорить: она разбиралась в медицине, всегда была в курсе дел мужа и знала о политической жизни все. Как она может? Одни пытались увидеть поверхностные знания, думая, что дочь герцога Леннокса, воспитанная Джорджиной Грандж, не может быть серьезной. Другие предполагали, что перед каждым вечером Урсула читала несколько статей и делилась знаниями, а в процессе споров домысливала. Но все это не волновало Урсулу.
— Леди Урсула! — ее окликнула Эмили Робсар, муж которой работал с Артуром; с этой четой они находились в конфликте.
Год тому назад к ним в госпиталь привезли больного с тяжелой черепно-мозговой травмой, и он попал на стол к мистеру Тофэму Робсару. Больной умер, а Артур обвинил коллегу в непрофессионализме, сказав, что был шанс спасти человека. Начальство же прислушалось к Артуру, тем более, что его поддержал не менее известный хирург Джейсон Фокс. С тех пор Урсула опасалась и так неласковую миссис Робсар.
— Да, — Урсула сделала маленький глоточек шампанского, ощущая, как ей не хватает воздуха. — Вы всегда милы, — о, как же ее выводило из себя это лавандовое платье, не украшавшее женщину, а, напротив, уродуя. Покрой не показывал ничего, что желала бы подчеркнуть любая женщина.
— Вы тоже. Знаете, в госпитале никому не нравится, что ваш муж занимается еще и компанией, — Эмили говорило вкрадчиво, как тигрица, крадущаяся в зарослях камыша.
— Его это не волнует, — фыркнула Урсула.
— Да, но лекарства не помогают, а убивают. Есть уже случаи, — Урсула стиснула кулаки, подавляя порыв расцарапать собеседнице лицо.
— О, это выскажете леди Холстон или саму лорду! — она развернулась на каблучках и ушла.
Урсула предпочла постоять в уголке подальше ото всех, чтобы перевести дух и успокоить нервы. Зависть — самое гнусное чувство на свете. Само слово залито грязью, само слово не приносит ничего хорошего. Зависть может отравить жизнь и заставить посмотреть на другие вещи. Пока есть несчастливые люди, они постоянно будут завидовать остальным.
Артур и Урсула приехали домой далеко заполночь, дети давно спали, а город как раз собирался проснуться. Урсула накинулась на мужа, проглотив его внезапный протест. Ее руки с ловкостью куртизанки раздевали его, она дразнила, она распаляла, она поджигала. Артур тихо засмеялся, целуя ее за ухом; этот шепот, как тихий
Глава 20
Какие бы боль и страдания ни приносила жизнь, мы все равно должны ее приветствовать. Солнце и Луна, день и ночь, мрак и свет, любовь и смерть — человек всегда между ними. Кто боится страданий, тот боится и радости.
Лу Саломе
Лето 1928.
— Чертовы газетчики! — Виктор швырнул газеты в дальний угол; так продолжалось уже несколько недель. Каждое утро за завтраком он приходил в бешенство от статей в разного рода газетах.
— Что опять случилось? — спокойно спросила Диана, сохраняя самообладание.
— Очередные сплетни, — проворчал он. — Чертовы конкуренты, это все их рук дело. В этом я уверен.
— Неужели у тебя могут быть конкуренты? — Диана откусила сэндвич с лососем, запивая любимым чаем.
— Представь себе, могут! — он ходил по гостиной, как тигр по клетке, мечась из одного угла в другой.
Диана вздохнула, зная, что его шквал возмущения и гнева ей не сдержать. Иногда ей удавалось его успокоить, но чаще всего чары и волшебные руки Дианы не действовали на Виктора.
Первое время слухи разного рода не доставляли хлопот, но позже они стали неприятными. Джейсон был уверен, что это все происки их конкурентов, которым нужно было отвоевать место под солнцем. Рынок безраздельно принадлежал лорду Холстону, и он с годами только распространял свое влияние. Первые такие статейки рассказывали, как некий рабочий, купив в красивой баночке настойку, умер через неделю. У другой больной не вылечился кашель, а еще у одного скрутило живот от боли. И количество сплетен росло. Поначалу в их фирменную аптеку приходило много человек, но с каждой новой пущенной сплетней, как самой страшной гадюкой, люди меньше доверяли «Лейтон и Ко». Это портило безупречную репутации компании, что очень расстраивало владельца. Диана безмолвно наблюдала за этим всем, зная, как важно ее мужу, чтобы его любили и уважали.
— Все наладиться, Виктор.
— Мне нужно ехать. Хорошего дня, дорогая, — он убежал стремглав, даже не поцеловав свою жену в губы.
Диана впервые почувствовала, как неудачи мужа отражаются на их личной жизни. В нем появилась частичка холодности, это съедало его, отравляло ему душу. Она пыталась каждый раз, когда он срывался на ней, осадить, показать, как он груб, но он, этого не замечал. Диана стала его бояться. Раздражительность по утрам при чтении газет превратилась в раздражительность в течение всего дня. Виктор похоже и не замечал, что причиняет боль любящим его людям. Да, его дела шли не лучшим образом, но это еще не означало полный крах.