Дом Ветра
Шрифт:
Он помнил, как холодным январским днем увозил ее домой. В душе была какая-то странная пустота, та, что, съедает все, не оставляя при этом ничего. Он корил себя, не ожидая прощения. Только ее безразличие помогло ему сломить сопротивление женщины. Только поэтому она уехала с ним. Они ни о чем не говорили, Виктор молча помогал собираться, видя, как ей это нелегко дается. Он смотрел на прозрачную холодную гладь Ла-Манша, в ней он увидел скорбь и одиночество. Он подошел к Глории, стараясь как можно мягче задать свой вопрос, что постоянно крутился у него в голове, с того самого момента, как узнал, что станет отцом. Глория с опаской
У него больше не было сил на непонятную, нелепую борьбу с Дианой. Джордж, их темноволосый зеленоглазый мальчуган, радостно встретил родителей, побежав с раскрытыми объятьями, но Диана не могла больше дарить ему ту ласку и заботу, словно в нем она видела образ мужчины, нанесшего ей такие сильные душевные раны. А мальчик страдал, не понимая, за что его наказывает мать. Никто за короткое время не смог привести Диану в чувства, будто бы она решила провести в жизнь малыша и уйти в безвестность.
Сейчас, стоя у окна в кабинете Артура и Джейсона, Виктор осознавал, что все закончилось трагично. Как же будет смеяться его отец, как же он будет радоваться! Еще вчера он с отчаянием пришел в церковь Святого Августа, где когда-то они венчались и крестили сына. Отец Питер с испугом посмотрел на него: сейчас этот сильный, несгибаемый человек был похож на раба, готового смиренно принять страшную ношу. Он давно знал Виктора и его супругу, и все, что мог посоветовать — молиться за судьбу Дианы, а сына крестить. В суматохе и мрачности Виктор даже забыл, что у него появился сын. Этот крошечный ребенок совсем был не похож на здорового крепыша, их первенца. Виктору было трудно принять то, что ребенок будет больным, неполноценным человеком.
Выбрав в крестные родители Урсулу и Джейсона, Виктор назвал мальчика Робертом Томасом Маршалом, в честь его великих предков. Скоропостижное крещение все приняли как должное, ибо ребенок мог умереть в любую минуту. Все начало меняться после того, как ребенку дали имя, словно бы его стали оберегать его великие предки. С каждым днем малышу становилось все лучше, и теперь оставалось только молиться о здоровье жены. Диана должна выжить, его раненое сердце безумно жаждало этого. Кажется, он был готов ползать в ногах у супруги. Если она его не простит, то вся его жизнь превратится в бессмысленное представление.
***
Оттого, что шторы плотные, в палате было душно. Когда Диана открыла глаза, рядом с ней никто не находился. Вся палата была завалена ее любимыми георгинами. Откуда их столько в феврале? Она вдохнула их слабый аромат и вспомнила, как ей стало плохо дома, как Джордж звал на помощь, как кричал младенец. Что произошло? В теле появилась какая-то необъяснимая легкость. Диана оглянулась — ребенка нигде не было — и забеспокоилась, испугавшись, что младенец не прожил и часа на земле.
Тихо вошла молоденькая миловидная медсестра, она улыбнулась и выбежала из палаты. Через полчаса пришел Джейсон, на его светлом лице сияла улыбка, чувствовалось, как он изможден, наверняка после сложней операции. Мужчина присел к ней на кровать, по-прежнему ничего не говоря, нежно прикоснулся к ее лицу.
— Теперь-то все хорошо, — прошептал он после долгого молчания, — ничего не говори, мне нужно сообщить Виктору. Этот бедняга совсем без сна, скоро будет валиться от усталости.
— Где мой ребенок? — почти беззвучно спросила
— Все хорошо, поверь. Он выжил, неделю назад мы его крестили. Виктор назвал его Робертом Томасом Маршалом, и мы с Урсулой стали крестными, — Диана ощущала волнение Джейсона, она отвернула голову, избегая испытывающего взгляда. — Прости его уже наконец.
После того, как Джейсон ушел, она ощутила внутреннею опустошенность. Она не хотела прощать Виктора, не хотела, чтобы ему стало легче, она понимала, что он страдает, что он мучается, но сердце жаждало мести. Ему должно быть так же больно, как ей все эти месяцы. Сын... Мальчик, которого не должно было быть. Что бы Виктор ни говорил, что бы он ни думал, в его разуме глубоко засела та традиция. Роберт — зачем он ему? Супруг любил Джорджа, считал его своим наследником, но этот мальчик — что с ним будет делать? Конечно, он врет, когда говорит, что неважно, сколько у них будет сыновей. Для него это важно. О мужчины! О великие глупцы! О гнусные вруны!
Виктор Лейтон пришел на следующий день, заметно похудевший, с темными кругами под глазами, с проваленными щеками и со спутанными, давно нестриженными волосами. Для храбрости он явно выпил пару рюмок коньяка, чтобы взгляд жены не казался давящим и испытывающим. Ей было противно и в то же время жалко на него глядеть. Муж явно терзается чувством вины. «Ты добилась своего, Диана, что же тебе еще? Может, надобно, чтобы Виктор разорился из-за тебя или нашел себе другую, более сговорчивую?» Нет. Но любовь... она почему-то стала стираться из памяти. Сердце уже не так гулко билось, сладко стуча при этом в ребра. Она не могла его больше любить как прежде, не могла и не хотела. Все прошло, как легкий летний день, чью тишину нарушил дождь. Виктор сказал что-то и покинул ее, а она не посчитала нужным ответить.
Через неделю она уже находилась дома. Гарден-Дейлиас, некогда ее любимый особняк, не радовал. Ей было все равно, что вещи стоят не на своих местах, нет должной уборки или что готовить на ужин. Ей было наплевать, как будет выглядеть Виктор в глазах других, когда будет принимать своих гостей — они никогда уже не увидят тот блистательный дом. Чтобы не порождать слухи в обществе, Диана осталась дома, она собрала все свои вещи из хозяйской спальни, уходя в смежную с детской. Она не могла спать рядом с ним, уже не испытывала к нему никого желания. В ее сердце не осталось ничего, кроме горького раскаяния. Она сожалела, что много лет назад приехала из Парижа в Лондон, что поехала в тот вечер с ним к нему домой и что стала его женой.
Виктор Лейтон тоже осознавал, что ничто не вернуть обратно. Он написал короткое письмо отцу, сообщая о рождение сына, даже не думая о своем триумфе. Виктор запустил дела на фирме и, если бы не Артур, возможно, потерял бы все. Будто бы опасный зверь, подбиралась беда. Его неудачи пока не заканчивались.
***
Май 1929.
Это был не запасной вариант, а предчувствие, как будто Каролина предугадала, что через много лет она не пожалеет о содеянном. Она снова нарушала вековые устои своей семьи, и, наверное, это было самое правильное ее решение за долгую жизнь, полную жаждой мести. Ее второй внук, которого нарекли Адамом Андрианом Эдмондом, родился ранним майским утром, когда легкий ветерок разносил весенний аромат только что расцветших цветов. В этот раз Аделаида легко разрешилась от бремени, подарив семье здорового мальчика.