Домби и сын
Шрифт:
— Я знаю это, маменька! — сказала Флоренса, — узнала это съ этого счастливаго дня!
— Счастливаго! — повторила Эдиь какъ-будто невольно, и продолжала, — хотя въ любви моей и нтъ никакой заслуги, потому что я почти не думала о теб, пока тебя не видала, но не откажи мн въ наград за мою привязанность, отвчай мн любовью на любовь.
— Не ищи здсь того, чего здсь нтъ, — продолжала Эдиь, указывая на грудь. — И, если можешь, не покидай меня за то, что не нашла здсь, чего искала. Мало-по-малу ты узнаешь меня лучше, и настанетъ время, когда ты узнаешь меня, какъ самое себя. Будь же ко мн снисходительна, и не отравляй единственнаго сладкаго воспоминанія въ моей жизни.
Слезы, выступившія
— Ты права: я видла, я знаю, что ты не любима. Но поврь мн, — скоро ты сама въ этомъ убдишься, — никто въ мір не годенъ меньше меня исправить дло и помочь теб. Не спрашивай меня почему и не говори мн никогда ни объ этихъ отношеніяхъ, ни о моемъ муж; тутъ мы должны быть, какъ мертвыя другъ для друта, должны молчать, какъ могила.
Нсколько времени просидла она молча; Флоренса едва смла дышать; неясныя тни истины, со всми ея послдствіями, носились передъ ея устрашеннымъ, недоврчивымъ воображеніемъ. Съ лица Эдии, когда она кончила говорить, начало исчезать мраморно-спокойное выраженіе, и черты его сдлались мягче, какъ всегда бывало при свиданіи съ Флоренсою наедин. Она встала, обняла Флоренсу, пожелала ей доброй ночи и вышла быстро, не оглядываяеь.
Флоренса легла; свтъ камина слабо освщалъ комнату; Эдиь возвратилась, говоря, что спальня ея пуста, и что ей не спится; она придвинула сгулъ къ камину, сла и устремила взоръ на угасающій огонь. Флоренса, лежа въ своей постели, тоже слдила за послдними переливами огня; красное зарево и благородная фигура Эдии, съ ея распущенными волосами и задумчиво горящими глазами, начали мало-по-малу сливаться и, наконецъ, вовсе исчезли. Флоренса уснула.
Сонъ не освободилъ ее, однако, отъ опредленнаго впечатлнія предшествовавшихъ ему часовъ; ей стало тяжело и страшно. Ей снилось, что она отыскиваетъ отца въ какой-то пустын, что всходитъ по слдамъ его на страшныя вершины, спускается въ бездонныя пропасти, что она можетъ чмъ-то спасти его отъ ужасныхъ страданій, но не знаетъ, чмъ именно, и не можетъ достигнуть цли. Потомъ онъ представился ей мертвымъ; онъ лежалъ на этой же постели, въ этой самой комнат, и она припала къ холодной груди его съ сознаніемъ, что онъ никогда не любилъ ея. Потомъ сцена измнилась: передь ней текла рка, и слышался знакомый жалобный голосъ. И она видла издали Павла, протягивающаго къ ней руки, a возл него стояла спокойно молчаливая фигура Вальтера. Эдиь являлась во всхъ этихъ сценахъ, то на радость, то на горе Флоренсы; наконецъ, об он очутились на краю могилы; Эдиь указала въ глубину ея, Флоренса взглянула и увидла лежащую тамъ — другую Эдиь!
Въ ужас она вскрикнула и проснулась. Чей-то нжный голосъ, чудилось ей, говоритъ ей на ухо: "Успокойся, Флоренса! это только сонъ!" И она протянула руки, отвчая на ласку своей новой матери, выходящей въ дверь. Флоренса вскочила и не знала, на яву или во сн все это происходило; одно только было для нея ясно, что въ камин чернлъ угасшій пепелъ, и что она была одна.
Такъ прошла ночь посл прізда счастливой четы домой.
Глава XXXVI
Новоселье
Много прошло подобныхъ дней, съ тою только разницей, что новобрачные принимали гостей и здили съ визитами, что y м-съ Скьютонъ собирались по утрамъ пріятели, въ томъ числ непремкно майоръ Багстокъ, и что Флоренса уже не встрчала боле взоровъ отца, хотя и видла его каждый день. Съ маменькой она бесдовала тоже не много; Эдиь обращалась со всми въ дом, кром Флоренсы, гордо и повелительно, и Флоренса не могла не замтить этого. Возвращаясь домой, Эдиь всегда приходила къ ней или звала ее къ себ, и, уходя спать, непремнно
Флоренса, ожидавшая такъ много отъ этого брака, невольно сравнивала иногда настоящее великолпіе дома съ прежнимъ мрачнымъ запустніемъ его и думала, скоро ли пробудится въ немъ семейная жизнь? Смутное чувство говорило ей, что теперь никто въ немъ не дома, хотя вс утопаютъ въ изобиліи и роскоши. Сколько часовъ днемъ и ночью провела Флоренса въ грустномъ раздумьи, сколько слезъ пролила она о погибшей надежд, вспоминая ршительныя слова Эдии, что "никто меньше ея не способенъ указать ей пути къ сердцу отца!" Скоро Флоренса ршилась думать, что Эдиь запретила ей касаться этого предмета въ разговор изъ сожалнія, видя всю невозможность перемны въ чувствахъ м-ра Домби. Безкорыстная во всемъ, Флоренса ршилась скрывать боль отъ новой раны, чтобы не давать воли темнымъ догадкамъ. Она все еще надялась, что семейная жизнь ихъ пойдетъ лучше, когда все въ дом установится своимъ порядкомъ. О себ она думала мало и горевала меньше.
Если никто изъ жильцовъ этого дома и не чувствовалъ себя дома, зато положено было, чтобы передъ глазами публики м-съ Домби безъ отлагательства явилась полной хозяйкой. М-ръ Домби и м-съ Скьютонъ озаботились устройствомъ цлаго ряда торжественныхъ празднествъ въ честь недавняго бракосочетанія; положено было объявить, что м-съ Домби принимаетъ въ такой-то день, и пригласить, отъ имени Домби и его супруги, множество разнокалибернаго народу обдать y нихъ въ назначенный день.
М-ръ Домби представилъ списокъ разныхъ магнатовъ, которыхъ должно пригласить съ его стороны; м-съ Скьютонъ, распоряжавшаяся за любезную дочь свою, смотрвшую на вс эти сборы съ гордымъ равнодушіемъ, представила другой списокъ, въ которомъ были означены имена: братца Феникса, не возвратившагося еще, къ ущербу своей движимости, въ Баденъ-Баденъ, и множество разныхъ мотыльковъ, порхавшихъ въ различныя времена вокругъ пламени прекрасной Эдии или ея маменьки, безъ малйшаго ущерба для собственныхъ крыльевъ. Флоренса была включена въ число присутствующихъ за столомъ по приказанію Эдии, данному по поводу минутнаго сомннія и нершительности со стороны м-съ Скьютонъ; и Флоренса, инстинктивно чувствуя каждую мелочь, задвавшую отца, молча приняла участіе въ праздникахъ.
Первый праздникъ начался съ того, что м-ръ Домби, въ огромномъ накрахмаленномъ галстух, вошелъ въ пріемную и ходилъ по ней до обденнаго часа. Потомъ начали прізжать гости: первый явился, съ необыкновенной точностью, страшный богачъ, директоръ остъ-индской компаніи, въ жилет, состроенномъ, по-видимому, какимъ-нибудь молодцомъ, плотникомъ, но въ сущности сшитомъ изъ нанки. Потомъ м-ръ Домби пошелъ засвидтельствовать свое почтеніе супруг, съ точностью обозначивши часъ и минуту; потомъ директоръ остъ-индской компаніи оказался, касательно бесды, совершенно мертвымъ, a м-ръ Домби — совершенно неспособнымъ воскресить его, и директоръ сидлъ, уставивши глаза въ каминъ, пока не явилась помощь въ образ м-съ Скьютонъ, которую онъ принялъ за м-съ Домби, и разыпался передъ ней въ поздравленіяхъ.
Потомъ явился директоръ банка, человкъ, который, по общему мннію, могъ купить и перекупить что угодно, и отличался необыкновенной скромностью рчей. Онъ слегка упомянулъ о своей дачк близъ Кингстона на Темз и прибавилъ, что если м-ру Домби вздумается когда-нибудь постить его тамъ, такъ онъ угоститъ его, чмъ Богъ послалъ. "Я живу пустынникомъ, — продолжалъ онъ, — такъ куда мн звать къ себ дамъ; впрочемъ, если м-съ Домби случится быть въ той сторон и вздумается сдлать мн честь взглянуть на мой бдный садикъ съ маленькимъ цвтникомъ, такъ я почту себя чрезвычайно счастливымъ".