Домби и сын

Диккенс Чарльз

На этихъ словахъ прервала его м-съ Скьютонъ, наблюдавшая за вмраженіемъ лица Эдии.

— Милая Эдиь, любезный Домби, — сказала она, — почтенный другъ нашъ, м-ръ Каркеръ, безъ всякаго сомннія, мн позволеио назвать его этимъ имеиемъ?

— Много чести, — проворчалъ Каркеръ.

— М-ръ Каркеръ высказалъ свою мысль, — продолжала м-съ Скьютонъ. — Я сама только что хотла сказать, что все это ршительно ничего не значитъ! Милая Эдиь, любезный Домби! мы очень хорошо знаемъ, что… Посл Флоуерсь, посл.

Эти слова относились къ горничной, которая, увидвши мужчинъ, быстро ушла назадъ.

— Что при вашей любви, при

священномъ союз вашихъ сердецъ, размолвка между вами не можетъ быть серьезна. Я очень рада, что этотъ ничтожный случай даетъ мн поводъ сказать, что я не приписываю ршительью никакой важности подобнымъ вспышкамъ и не стану, подобно другимъ тещамъ (слышала я, что есть такія тещи на бломъ свт), вмшиваться въ ваши дла.

Въ строгомъ взгляд нжной маменьки, устремленномъ на ея дтей, можно было прочесть опредленное намреніе заране устранить себя отъ звона ихъ брачныхъ цпей и укрыться подъ маскою непоколебимой вры въ ихъ взаимную любовь.

— Я указалъ м-съ Домби, — сказалъ м-ръ Домби очень важно, — что не понравилось мн съ иервыхъ же дней нашей брачной жизни, и что я желаю видть исправленнымъ. Покойной ночи, Каркеръ! — прибавилъ онъ, кивнувши ему головою.

Каркеръ поклонился повелительной фигур новобрачной, сверкающіе глаза которой были устремлены на мужа, и, уходя, остановился поцловать милостиво протянутую ему руку Клеопатры.

Если бы прекрасная Эдиь начала упрекать своего мужа, или измнила выраженіе лица, или вообще нарушила молчаніе хоть однимъ словомъ, когда они остались наедин (Клеопатра поспшила выйти), онъ нашелъ бы, можетъ статься, средство отстоять свое дло, взять верхъ. Но неизмримое высокомріе, съ которымъ, взглянувши на него, она потупила глаза, не удостоивъ его ни полусловомъ, эта невыразимогордая поза, эта холодная, непреклонная ршимость, въ каждой черт лица ея, — все это уничтожало Домби, и онъ былъ противъ всего этого безоруженъ. Онъ удалился отъ надменной красоты, вс черты которой слились въ одно чувство презрнія,

Былъ ли онъ столь низокъ, что подстерегъ ее часъ спустя, на той самой лстниц, гд видлъ когда-то, при лунномъ свт, Флоренсу съ Павломъ на рукахъ? Или случился онъ тутъ нечаянно, когда Эдиь сходила со свчею въ рукахъ изъ комнаты Флоренсы, съ тмъ непривычнымъ для него выраженіемъ лица, которое онъ подмтилъ уже однажды? Лицо Эдии не могло, однако же, измниться такъ, какъ измнялось его лицо. Никогда, даже въ минуты величайшей гордости, не омрачалось оно такъ ужасно, какъ лицо Домби въ темномъ углу, въ ночь посл возвращенія домой, и не разъ посл того, и, наконецъ, теперь.

Глава XXXVII

Предостереженіе

Флоренса, Эдиь и м-съ Скьютонъ были на другой день вмст; коляска была подана, он собирались выхать. У Клеопатры былъ опять свой экипажъ, и Витерсъ, уже не тощій, въ куртк и военныхъ шароварахъ, стоялъ въ обденный часъ за креслами леди, кресла были уже безъ колесъ, и онъ не возилъ ихъ. Волоса его блестли отъ помады, онъ былъ въ козловыхъ перчаткахъ и благоухалъ одеколономъ.

Дамы сидли въ комнат Клеопатры. Клеопатра, покоясь на соф, только что проснулась и изволила прихлебывать изъ чашки шоколадъ въ три часа пополудни. Флоуерсъ хлопотала около воротничковъ и нарукавчиковъ и совершала церемонію коронованія своей госпожи наколкою изъ персиковаго бархата; искусственныя розы наколки колебались очень

граціозно, какъ будто отъ дыханія зефира, но въ сущности оттого, что y старухи тряслась голова.

— У меня что-то какъ будто нервы сегодня разстроены, Флоуерсъ, — сказала м-съ Скьютонъ. — Руки такъ и дрожатъ.

— Вы вчера были душою общества, — отвчала Флоуерсъ, — a сегодня, вотъ видите, и должны поплатиться.

Эдиь, стоявшая съ Флоренсой y окна, задомъ къ матери, вдругъ обернулась, какъ будто передъ ней сверкнула молнія.

— Милая Эдиь, y тебя нервы не разстроены? — спросила Клеопатра. — Ты такъ завидно умешь владть собою, но я знаю, и ты будешь мученицей, какъ несчастная мать твоя. Витерсъ, кто-то y дверей.

— Визитная карточка, — сказалъ Витерсъ, подавая ее м-съ Домби.

— Скажите, что я ду со двора, — отвчала оиа, не глядя на карточку.

— Милая Эдиь, — медленно проговорила м-съ Скьютонъ, — какъ можно дать такой отвтъ, не взглянувши даже, кто пріхалъ. Подайте сюда, Витерсъ. М-ръ Каркеръ!

— Я ду со двора, — повторила Эдиь такъ повелительно, что Витерсъ поспшилъ передать лакею этоть отвтъ тмъ же тономъ и выпроводить его вонъ.

Но слуга скоро воротился и шепнулъ что-то Витерсу. Витерсъ, хотя очень неохотно, опять подощелъ къ Эдии.

— М-ръ Каркеръ приказалъ кланяться и просить удлить ему только минуту; ему надо поговорить съ вами о дл.

— Право, душа моя, — сказала Клеопатра самымъ сладкимъ голосомь, потому что лицо дочери было грозно, — если я смю подать совтъ, такъ…

— Приведите его сюда, — прервала ее Эдиь, и какъ только Витерсъ вышелъ исполнять приказаніе, она сказала, нахмуривши брови и обращаясь къ матери:

— Вамъ угодно, чтобы я его приняла, такъ я приму его въ вашей комнат.

— Не уйти ли мн? — поспшно спросила Флоренса.

Эдиь кивнула сй въ знакъ согласія головою, но въ дверяхъ Флоренса все-таки встртилась съ Каркеромъ. Онъ привтствовалъ ее съ тою же непріятною смсью фамильярности и почтенія, какъ и прежде, сказалъ, что надется, что она здорова, — что вчера онъ съ трудомъ могъ узнать ее, такъ оиа перемнилась, и растворилъ ей для выхода дверь; учтивыя, почтительныя манеры его не могли, впрочемъ, скрыть его сознанія, что онъ внушаетъ ей страхъ.

Потомъ онъ прикоснулся къ благосклонной ручк Клеопатры и, наконецъ, поклонился Эдии. Она холодно, не глядя, отвтила на его поклонъ, не садилась сама и не приглашала его ссть, и ждала, что онъ скажетъ.

Гордость, могущество, упорство характера были оплотомъ Эдии; но убжденіе, что этотъ человкъ видлъ ее и мать ея при самомъ начал знакомства въ самомъ невыгодномъ свт, что униженіе ея было для него такъ же ясно, какъ для нея самой, что онъ читаетъ въ ея жизни, какъ въ раскрытой книг, и понимаетъ малйшіе оттнки во взгляд и голос, — все это лишало ее внутренней силы. Какъ гордо ни встрчала она его, съ лицомъ, требующимъ покорности, съ надменнымъ выраженіемъ губъ, отдаляющимъ его на почтительиое разстояніе, съ негодованіемъ въ груди на его навязчивость, съ мрачнымъ взоромъ, не дающимъ упасть на него ни одному свтлому лучу изъ ея глазъ, и какъ почтительно ни стоялъ онъ передъ ней, съ молящимъ и оскорбленнымъ видомъ и съ совершеииою покорностью ея вол, — она все-таки сознавала въ глубин души, что въ сущности роли ихъ не таковы, что могущество и побда на его сторон, и что онъ самъ знаетъ это, какъ нельзя лучше.