Домби и сын
Шрифт:
Врный своему характеру, директоръ банка былъ одтъ очень просто: на ше кусокъ кембрика, толстые башмаки, фракъ вдвое шире его персоны и брюки на четверть короче ногъ. Когда м-съ Скьютонъ упомянула объ опер, онъ сказалъ, что посщаетъ оперу очень рдко, что это не по его карману. Такія рчи, по-видимому, очень его услаждали и тшили: онъ опускалъ посл нихъ руки въ карманы и съ необыкновеннымъ самодовольствомъ поглядывалъ на слушателей,
Потомъ явнлась м-съ Домби, прекрасная и гордая; она смотрла на все и на всхъ съ такимъ презрніемъ, какъ-будто брачный внокъ на голов ея былъ сплетенъ изъ стальныхъ иголъ и требовалъ смиренія, a она, очевидно, готова была скоре умереть. Съ нею вошла Флоренса. Лицо
Скоро пріемная наполнилась гостями. Нахали разные директора, предсдатели компаній, почтенныя дамы съ цлыми магазинами на головахь, братецъ Фениксъ, майоръ Багстокъ, пріятельницы м-съ Скьютонъ, съ цвтущими, какъ макъ, лицами и жемчугомъ на морщинистыхъ шеяхъ. Въ числ послднихъ — молодая дама шестидесяти пяти лтъ, очень легко одтая, съ голой шеей и плечами; она говорила какимъ-то заманчивымъ тономъ и стыдливо потупляла рсницы; вообще въ манерахъ ея было что-то неопредлимое словами, что такъ часто привлекаетъ пылкую юность.
Большая часть гостей м-ра Домби была молчалива, a большая часть гостей м-съ Домби — говорлива; между ними не было никакой симпатіи, и гости м-съ Домби, по какому-то матнетическому согласію, образовали союзъ противъ гостей м-ра Домби, которые, одиноко расхаживая по комнатамъ или забиваясь подальше въ разные углы, были затерты обществомъ, загорожены софами и, сверхъ разныхъ другихъ неудобствъ, испытывали толчки по головамъ отъ внезапно открывающихся дверей.
Слуга доложилъ, что подали кушать. М-ръ Домби повелъ пожилую даму, похожую на подушку изъ краснаго бархата, набитую банковыми билетами; Фениксъ повелъ м-съ Домби, майоръ Багстокъ — м-съ Скьютонъ; юная дама съ голыми плечами досталась директору остъ-индской компаніи; остальныя дамы выдержали минутный смотръ остальныхъ кавалеровъ; потомъ пары сперлись въ дверяхъ и отрзали отъ столовой семь смирныхъ джентльменовъ, одиноко оставшихся въ гостиной. Когда уже вс сли за столъ, вышелъ еще одинъ изъ этихъ семи круглымъ сиротою, сконфузился, началъ улыбаться и, въ сопровожденіи метръ-д'отеля, обошелъ два раза вокругъ стола, ища мста. Мсто отыскалось, наконецъ, по лвую руку м-съ Домби, посл чего онъ уже окончательно поникъ головою.
Братецъ Фениксъ былъ въ удар и смотрлъ молодецъ молодцомъ. Но онъ былъ ужасно забывчивъ и разсянъ въ минуты веселья, и въ настоящемъ случа привелъ въ ужасъ все общество. Воть какъ это случилось.
Молодая дама, доставшаяся директору остъ-индской компаніи, посматривала на Феникса очень нжно и умла прилавировать со своимъ кавалеромь къ мсту, какъ разъ возл Феникса. Директоръ былъ въ ту же минуту забытъ и, осненный съ другой стороны чудовищною черною бархатною наколкою на костлявой голов дамы съ веромъ, палъ духомъ и уничтожился. Фениксъ и молодая дама разговаривали о чемъ-то очень живо и весело; оиа такъ много смялась его разсказу, что майоръ Багстокъ, сидвшій противъ нихъ съ м-съ Скьютонъ, спросилъ, прилично извинившись, нельзя ли узнать, чему они смются?
— Вздоръ! — отвчалъ Фениксъ, — не стоитъ разсказывать; анекдотъ, случившійся съ Джакомъ Адамсомъ.
Общее вниманіе было обращено на Феникса.
— М-ръ Домби, — продолжалъ онъ, — врно помнитъ Джака Адамса; Джака, а не Джоя; Джой — это братъ его.
М-ръ Домби отвчалъ отрицательно. Но одинъ изъ семи смирныхъ джентльменовъ совершенно неожиданно вмшался въ разговоръ, объявивъ, что онъ зналъ его, и прибавилъ: "Ну, какъ же, тотъ, что ходитъ всегда въ гессенскихъ сапогахъ".
— Истинно, — подхватилъ Фениксъ, наклонившись впередъ взглянуть на смльчака и одобрить его улыбкой; — это Джакъ. Джой ходилъ…
— Въ
— Вы, значитъ, коротко ихъ знаете? — продолжалъ Фениксъ.
— Я зналъ ихъ обоихъ.
— Славный малый, этотъ Джакъ! — сказалъ Фениксъ.
— Чудесный, — отвчалъ смирный джентльменъ, ободренный своимъ успхомъ. — Одинъ изъ лучшихъ людей, какихъ я только зналъ.
— Вы, безъ сомннія, слышали уже эту исторію?
— Не знаю… разскажите, — отвчалъ смирный, закинувшя голову и улыбаясь на потолокъ, какъ человкъ, который уже знаетъ, въ чемъ тутъ штука.
— Случай самъ по себ вздорный, — сказалъ Фениксъ, оглядывая гостей съ улыбкой, — не стоило бы и разсказывать, да самъ-то Джакъ высказывается тутъ очень хорошо. Джака пригласили куда-то на свадьбу, — чуть ли не въ Баркширъ.
— Въ Шропширъ, — счелъ себя обязаннымъ замтить скромный джентльменъ,
— Что? A? Ну, да это все равно, — продолжалъ Фениксъ, — дло въ томъ, что его пригласили на свадьбу. Похалъ, вотъ хоть бы и мы, напримръ, имя честь получить приглашеніе на свадьбу моей любезной родственницы и м-ра Домби, не заставили повторять себ этого два раза и чертовски рады были сойтись по случаю такого событія. Джакъ и похалъ. A нужно вамъ знать, что это прехорошенькая двушка выходила за человка, котораго ни въ грошъ не ставила, a согласилась только ради его несмтнаго богатства. Возвратившись со свадьбы въ городъ, Джакъ встрчается съ однимъ изъ своихъ знакомыхъ. "Ну, что, Джакъ? — спрашиваетъ знакомый, — что наша неравная чета?" — Неравная? — отвчалъ Джакъ. — Напротивъ того, дло слажено на чистоту: она какъ слдуетъ, куплена, онъ, какъ слдуетъ, проданъ!
Ужасъ злектрическою искрою пробжалъ по всему обществу, Фениксъ вдругъ онмлъ на самомъ патетическомъ мст своего разсказа. Ни единой улыбки не вызвалъ этотъ единственный предметъ общаго разговора въ продолженіе всего обдаю Воцарилось глубокое молчаніе; смирный джентльменъ, ршительно не знавшій, въ чемъ состоитъ анекдотъ, и въ этомъ отношеніи невинный, какъ не рожденный еще младенецъ, имлъ несчастіе прочесть во взорахъ всхъ гостей, что они считаютъ его главнйшимъ виновмикомъ неловкой выдумки.
Лицо м-ра Домби вообще было не очень измнчиво; a теперь, облеченное, по случаю праздника, въ торжествеыность, не выразило при этомъ разсказ ничего особеннаго; оиъ замтилъ голько, среди всеобщаго молчанія, что "исторія хороша". Эдиь быстро взглянула на Флоренсу, ио, впрочемь, оставалась совершенно безстрастна и равнодушна.
Блюда слдовали за блюдами, на стол блестло серебро и золото, лежали кучи разныхъ фруктовъ; подали дессертъ, явилось мороженое, — статья совершенно излишняя за столомъ м-ра Домби. Обдъ кончился подъ громкую музыку безпрестанныхъ ударовъ молотка, по случаю прізда новыхъ гостей, которымъ досталось только понюхать, чмъ пахло въ столовой. Когда м-съ Домби встала съ своего мста, стоило посмотрть на ея супруга, какъ онъ, въ накрахмаленномъ галстук, сталъ y дверей растворить ихъ для дамъ, и какъ она прошла мимо него съ Флоренсой.
Картина была замчательна: y дверей торжественная фигура м-ра Домби; y пустого конца стола жалкая, одинокая фигура директора остъ-индской комнаніи; за нимъ воинственная фигура майора Багстока, разсказывающаго о герцог Іоркскомъ шестерымъ изъ семи смирныхъ джентльменовъ (седьмой, честолюбивый, былъ совершенно уничтоженъ и затертъ); въ сторон смиренко рисовалась фигура директора банка, выкладывавшаго изъ вилокъ передъ кучкой благоговйныхъ слушателей планъ своего маленькаго садика; дальше была задумчивая фигура Феникса, украдкой поправлявшаго на голов парикъ. Но картина эта скоро разрушилась: подали кофе, и гости вышли изъ столовой.