Домби и сын
Шрифт:
М-ръ Саундсъ гораздо снисходительне и придерживается на этотъ счетъ филантропическихъ идей, потому, можетъ быть, что ему нтъ никакого дохода отъ церковныхъ ложь.
— Отчего же имъ и не жениться, матушка моя? — отвчаетъ м-ръ Саундсъ. — Люди молодые, — пусть ихъ! Къ тому же y насъ есть народныя училища, куда надобно учителей, и національное войско, для котораго нужны солдаты; a гд ихъ взять, если не позволять жениться этимъ ребятамъ? Нтъ, матушка моя, пусть ихъ женятся.
М-ръ Саундсъ засдалъ на ступеняхъ паперти, a м-съ Миффъ выметала пыль, когда вошла въ церковь прекрасная молодая чета въ простомъ и скромномъ
Продолжая мести полъ и взбивать подушки для нжныхъ колнъ желтаго джентльмена, м-съ Миффъ не спускаетъ своихъ рысьихъ глазъ съ молодой четы, которая бродитъ по церкви.
— Ну, голубчики! — шепчетъ м-съ Миффъ, закашливаясь сухимъ кашлемъ, — если я не слишкомъ ошибаюсь, быть вамъ на этихъ дняхъ въ нашихъ рукахъ!
Они смотрятъ на мраморную доску въ стн, воздвигнутую въ честь какого-то покойника. Они очень далеко отъ м-съ Миффъ, но ея прищуренный глазъ видитъ хорошо, какъ она оперлась на его руку, и какъ онъ склонился надъ ея головой.
— Да, да, голубчики, вижу васъ насквозь, — говоритъ м-съ Миффъ, — зрлая пара!
Ничего, впрочемъ, сентиментальнаго не было въ этомъ замчаніи смотрительницы церковныхъ ложъ. Она смотритъ на предметы съ коммерческой точки зрнія, и въ этомъ отношеніи зрлыя пары имютъ для нея такой же интересъ, какъ и выкрашенные гробы. Сухопарая, тощая, рыхлая и чахлая старушенка, она давнымъ-давно подавила въ себ человческія чувства, и никто изъ живущихъ на земл не пробуждалъ ея симпатіи. М-ръ Саундсъ, мужчина толстый и мясистый, въ сюртук коричневаго цвта съ искрой, иметъ совсмъ противоположную натуру. Когда они оба остановились на ступеняхъ крыльца, наблюдая молодую чету при выход ея изъ церкви, м-ръ Саундсъ замчаетъ, что y нея хорошенькое личико, но потомъ, разсмотрвъ ее ближе, прибавляетъ:
— Эта двушка необыкновенная красавица, не правда ли, м-съ Миффъ? Вы, я полагаю, могли бы назвать ее розовымъ бутончикомъ, не такъ ли?
М-съ Миффъ длаетъ кивокь своей жалкой шляпкой, но внутренно досадуетъ на втренаго старика и шепчетъ про себя, что хотя бы м-ръ Саундсъ предложилъ ей золотыя горы она не согласилась бы сдлаться его женой, будь онъ сторожемъ милліонъ разъ.
О чемъ же между тмъ поговариваютъ молодые люди при выход изъ церковной ограды?
— Благодарю тебя, милый Вальтеръ. Теперь я спокойно могу оставить родину и везд буду счастлива.
— A по возвращеніи назадъ, Флоренса, мы опять придемъ сюда и взглянемъ на его могилу.
Флоренса поднимаетъ заплаканные глазки на его доброе лицо и крпко пожимаетъ его руку.
— Еще рано, Вальтеръ, и улицы почти совершенно пусты. Погуляемъ.
— Но ты устанешь, мой ангелъ.
— О нтъ! Я слишкомъ устала первый разъ, когда мы гуляли съ тобою вмст; но сегодня я не устану.
Такимъ образомъ Вальтеръ и Флоренса, раннимъ утромъ въ день своего внчанья, гуляютъ рука объ руку по улицамъ пустого города.
Они теперь одни въ цломъ мір, и даже во время ихь первой дтской прогулки свтъ не былъ такъ удаленъ отъ нихъ, какъ
Они выбираютъ самыя тихія мста и уходятъ все дальше и дальше отъ той улицы, гд стоить ея отцовскій домъ. Прекрасное лтнее утро! Мрачный туманъ постепенно исчезаетъ, и солнце съ высоты горизонта привтствуетъ юную чету своими блестящими лучами. Сокровища не скрыты въ магазинахъ: драгоцнные камни, золото и серебро блестятъ на окнахъ ювелировъ; огромные дома бросаютъ на нихь свою тнь, когда они проходятъ мимо. Но черезъ тнь и черезъ свтъ они идутъ вмст, любуясь другъ на друга и не обращая ни малйшаго вниманія на окружающіе предметы. Ихъ земныя богатства заключены другъ въ друг, и не нужно имъ роскошныхъ палатъ для помщенія своихъ душевныхъ сокровищъ.
Мало-по-малу они зашли въ темныя, узкія улицы, гд солнце, то багровое, то желтое, виднется сквозь туманъ только на углахъ переулковъ и на малыхъ открытыхъ площадкахъ, гд торчатъ чахлыя деревья, длинныя каланчи, ограды запустлыхъ садовъ, или гд расположены бдныя кладбища съ почернвшими монументами и крестами. Полная любви и безпредльной вры, Флоренса идетъ впередъ черезъ узкіе дворы и тропинки по тнистымъ улицамъ, опершись на гордую руку прекраснаго юноши, который черезь нсколько часовь будетъ ея мужемъ.
Теперь ея сердце бьется сильне, когда Вальтеръ говоритъ, что они весьма недалеко отъ своей церкви. Они проходятъ мимо большихъ амбаровъ, гд стоятъ огромныя фуры и суетятся крикливые ямщики; Флоренса ихъ не видитъ и не слышитъ. Еще и еще нсколько шаговъ, воздухъ сдлался удушливъ, свтъ помрачился, и Флоренса дрожитъ на церковномъ порог.
Ихъ встрчаетъ низенькій, косматый старичекъ, звонарь и могильщикъ вмст, который бросаетъ на купель свою шляпу, какъ бы въ доказательство, что здсь онъ y себя дома. Онъ отводитъ юную чету въ старую, темную, пыльную, сколоченную изъ досокъ ризницу, похожую на деревянный шкапъ съ разобранными полками.
Какъ прекрасна въ этомъ старомъ пыльномъ мст молодая невста, для которой въ эту минуту обожаемый супругъ представляетъ всхъ ея родныхъ! Присутствуетъ здсь старый кистеръ, который содержитъ подъ низкимъ противоположнымъ сводомъ родъ газетной лавки съ огромными кипами бумагъ. Присутствуетъ старая пыльная смотрительница ложъ, которая содержитъ только самое себя, и находитъ, что этого для нея слишкомъ довольно. Присутствуетъ старый пыльный сторожъ, знакомецъ м-ра Тутса, который, собственно говоря, не иметъ никакого дла и безмятежно проводитъ свою мирную жизнь въ будк съ маленькимъ окномъ, куда ни разу не заглядывалъ глазъ любопытнаго смертнаго. Имются здсь пыльные деревянные планки и карнизы надъ алтаремъ, надъ ширмой, вокругъ галлереи и надъ надписью, сочиненною еще зиждителемъ храма сего въ тысяча шесть сотъ девяносто четвертомъ году. Имются старыя пыльныя звончатыя доски надъ каедрой и налоями, снабженными потребнымъ количествомъ пыльныхъ книгъ, истертыхъ рукою времени и перстами усердныхъ чтецовъ. Словомъ, въ этомъ мст собраны всевозможные закромы для пыли.