Домби и сын
Шрифт:
— Тамо сдохомъ и плакахомъ, на ркахъ вавилонскихъ. Внимайте ему! — замтилъ капитанъ глубокомысленнымъ тономъ.
— Воротившись опять въ Барбадосъ, я услыхалъ, наконецъ, что мой племянникъ Божіею милостью живъ и здоровъ и находится въ большомъ почет на купеческомъ корабл, который ведетъ чайную торговлю съ Китаемъ. Тогда и я, Недъ Кутгль, не теряя времени, слъ на первый корабль, и вотъ, слава Богу, пріхалъ на родину благополучно и вижу свой счастливый домъ.
Капитанъ склонилъ голову съ великимъ благоговніемъ, поднялъ къ потолочному окну свой крюкъ и осмотрлъ
— Соломонъ Гильсъ! замчаніе, которое я намренъ предложить, способно разорвать паруса твоего летучаго разума, переломать вс снасти твоихъ догадокъ и перепутать вс канаты твоихъ размышленій. Ни одно изъ этихъ писемъ не было передано Эдуарду Куттлю. Ни одного изъ этихъ писемъ, — повторилъ капитанъ, придавая этой деклараціи соотвтственную торжественность, — не получилъ Эдуардъ Куттль, мореходъ великобританскій, избравшій по доброй вол и благому произволу мстомъ своего жительства городъ Лондоиъ, столицу трехъ Соединенныхъ королевствъ!
— И писалъ-то я ихъ собственноручно! И отправлялъ-то я ихъ собственноручно! Корабельная площадь, номеръ девятый! — воскликнулъ старикъ Соломонъ!
Багровая краска выстуиила на лиц капитана, и глаза чуть не закатились подъ лобъ.
— Соломонъ Гильсъ, любезный другъ, что ты разумешь подъ номеромъ девятымъ на Корабельной площади? — спросилъ капитанъ.
— Какъ что разумю? Твою квартиру, Недъ Куттль, — квартиру y м-съ… какъ бишь ее зовутъ? Я иной разъ забываю собственное свое имя. Что длать? Я давио отсталъ отъ времени, ты это знаешь. М-съ…
— Соль Гильсъ! — возгласилъ капитанъ, какъ будто собираясь сдлать самое невроятное предположеніе въ мір, — неужто y тебя на ум фамилія м-съ Макъ Стингеръ?
— Ну да, мой другъ, что же тутъ удивительнаго? — возразилъ инструментальный мастеръ. — Я адресовалъ свои письма на имя м-съ Макъ Стингеръ.
Капитанъ открылъ свои глаза до послдней степени возможной широты, испустилъ изъ своихъ устъ длинный-предлинный и пронзительный свистъ самаго меланхолическаго свойства и остановился среди комнаты, глазя на всхъ съ дикимъ и безмолвнымъ любопытствомъ.
— Поясни намъ еще разъ свою загадку, Соломонъ! — проговорилъ онъ наконецъ.
— Вс эти письма, — отвчалъ дядя Соль, барабаня правой рукой по столу съ такимъ врнымъ тактомъ, который могъ бы сдлать честь даже непреложному хронометру въ его карман, — вс эти письма писалъ я собственноручно, отправлялъ собственноручно и адресовалъ такимъ образомъ: "Капитану Куттлю, въ дом м-съ Макъ Стингеръ, что на Корабельной площади, номеръ девятый",
Капитанъ сдернулъ съ крюка свою лощеную шляпу, заглянулъ въ ея тулью, надлъ на голову и слъ на стулъ.
— Други мои! — сказалъ капитанъ, озирая изумленными глазами все собраніе, — я дезертировалъ и скрылся оттуда!
— И никто не зналъ, куда вы ушли? — поспшно вскричалъ Вальтеръ.
— Помилуй тебя Богъ, любезный другь! — сказалъ капитанъ, покачивая головой. — Она бы никогда не отпустила меня въ эти предлы, чтобы
— Я желала бы посмотрть! — тихонько замтила миссъ Нипперъ.
— Будто бы, моя милая, будто бы? — возразилъ капитанъ. — Это длаетъ вамъ честь, но вы едва ли знаете, что нтъ на свт лютаго звря, который бы превзошель ее своимъ свирпствомъ. Мой сундукъ вырученъ и принесенъ отъ нея такимъ человкомъ, который, можетъ быть, одинъ только и есть на бломъ свт. Нтъ, не хорошо было отсылать письма на Корабельную площадь! М-съ Макъ Стингеръ, разумется, не приняла ни одного, и я еще не знаю, какъ раздлался сь иею бдный почтальонь!
— Стало быть, довольно ясно, капитанъ Куттль, — сказалъ Вальтеръ, — что вс мы, и вы, и дядя Соль въ особенности должны за свое безпокойство благодарить м-съ Макъ Стингеръ.
Этотъ пунктъ относительно одолженія, оказаннаго всему обществу ршительною вдовою покойнаго м-ра Макъ Стингера, былъ самъ по себ до того очевиденъ, что капитанъ не счелъ нужнымъ длать дальнйшихъ возраженій; но ему нкоторымъ образомъ было стыдно за свое положеніе, и его почтенное чело покрылось мрачными облаками, хотя никто боле не склонялъ бесды на щекотливый предметъ, и особенно Вальтеръ, помнившій свой послдній разговоръ насчетъ странной Соломоновой судьбы. Мало-по-малу лицо Куттля совершенно прояснилось, онъ стремительно вскочилъ съ своего мста и, обходя съ лучезарной улыбкой членовъ маленькаго общества, принялся съ большимъ усердіемъ каждому пожимать руки, и эта церемонія продолжалась около пяти минутъ.
Потолковавъ еще нсколько времени относительно опасностей и приключеній на морскомъ пути, вс члены общества, за исключеніемъ Вальтера, оставили комнату Флоренсы и пошли въ гостиную. Черезъ нсколько минутъ къ нимъ присоединился и Вальтеръ, который сказалъ, что Флоренса немного нездорова и легла въ постель. Хотя они никакъ не могли потревожить ее своими голосами, однако вс посл этого начали говорить шепотомъ, и каждый, по своему, распространялся въ похвалахъ прекрасной молодой невст Вальтера Гэя. Дядя Соломонъ, съ неизъяснимымъ удовольствіемъ, услышалъ о ней подробнйшій отчетъ, a м-ръ Тутсъ былъ просто на седьмомъ неб, когда Вальтеръ въ своемъ разговор деликатно косулся важныхъ услугъ, сдлавшихъ его присутствіе необходимымъ въ этомъ дом.
— М-ръ Тутсъ, — сказалъ Вальтеръ, прощаясь съ этимъ джентльменомъ, — завтра поутру, надюсь, мы увидимся?
— Лейтенантъ Вальтеръ, — отвчалъ Тутсъ, съ жаромъ ухвативъ его руку, — конечно, я завтра буду, непремнно буду.
— Мы встртимся съ вами въ послдній разъ и распрощаемся надолго, надолго. Человкъ съ вашимъ благороднымъ сердцемъ долженъ чувствовать, какъ много ему обязаны. Я увренъ, вы понимаете, что я навсегда останусь вамъ благодаренъ.
— Лейтенантъ Вальтеръ, мн весьма пріятно чувствовать, что вы имете причины говорить въ такомъ тон.