Домохозяйка

МакФадден Фрида

55

В ожидании, когда пройдут три часа, я сижу на диване, смотрю телевизор и думаю о Нине.

Все это время я считала ее сумасшедшей. Теперь не знаю, что и думать. Ясное дело — это она оставила для меня в ведре баллончик со спреем. Она подозревала, чтo ее муженек станет проделывать со мной. Из этого следует вывод: он точно так же поступал с ней. И, скорее всего, не раз.

Да ревновала ли Нина его ко мне на самом деле? Или все это было только притворством? Я так пока и не могу решить. Часть меня хочет позвонить ей и спросить, но другая часть подозревает,

что это плохая идея. Видите ли, Келли никогда больше не разговаривала со мной после того, как я убила Данкена. Не понимаю почему, ведь я убила, защищая ее, — он пытался ее изнасиловать. Но когда я в следующий раз встретила свою лучшую подругу, она посмотрела на меня с отвращением.

Никто и никогда меня не понимал. Я порезала мистеру Кавано шины, потому что что он грозился снизить мне оценку, если я не дам ему облапать меня. Я пыталась объяснить свой поступок матери. Мать мне не поверила. Никто не поверил. Мать отослала меня в интернат, потому что я все время попадала в передряги. Мера не сработала. После инцидента в интернате мои родители умыли руки в отношении меня навсегда.

А потом, когда я, выйдя из тюрьмы по УДО, устроилась на приличную работу, пришлось иметь дело с этим дебилом бартендером Кайлом, который хватал меня за разные места при любом удобном случае. В один прекрасный день я развернулась и врезала кулаком ему по носу. Он не стал заявлять на меня только потому, что боялся опозориться — ведь его взгрела девушка. Однако начальство велело мне уходить и никогда не возвращаться. Вскоре после этого я переселилась на жительство в свою машину.

Единственный человек, которому я могу доверять — это я сама.

Я зеваю и выключаю телевизор. Три часа только что закончились, и Эндрю все это время пролежал на полу не вставая. Он следовал всем правилам, хотя наверняка мучился ужасно. Я неторопливо иду наверх. В тот миг, когда я подхожу к двери, он сбрасывает книги со своего члена. Некоторое время он продолжает лежать на полу, скорчившись в три погибели.

— Эндрю? — говорю я.

— Что?

— Как ты себя чувствуешь?

— А как, по-твоему, я себя чувствую? — шипит он. — Выпусти меня отсюда, сссука!

Он больше не такой спокойный и вальяжный, каким был, когда в этой каморке сидела я. Очень хорошо. Я прислоняюсь к двери, продолжая наблюдать за ним по телефону.

— Я, знаешь ли, не люблю, когда используют бранные слова. Мне почему-то казалось, что раз ты рассчитываешь на мою помощь, ты должен проявлять бoльшую вежливость.

— Выпусти. Меня. Отсюда! — Он садится на полу, сжимая голову руками. — Клянусь Господом, Милли! Если ты сейчас же не освободишь меня, я тебя убью.

Он говорит это «я тебя убью» таким обыденным тоном. Смотрю на экран и задаюсь вопросом: сколько других женщин побывало в этой комнате? И еще: а есть ли среди них такие, кто умер здесь?

Судя по всему, это вполне возможно.

— Расслабься, — говорю ему. — Я тебя выпущу.

— Отлично.

— Только не сейчас.

— Милли… — низким, угрожающим тоном произносит он. — Я сделал так, как ты требовала. Три часа.

— Три часа? — Я с удивлением поднимаю брови, хотя он не может их видеть. — Какая

жалость, что ты ослышался. Вообще-то я сказала «пять часов». Так что, боюсь, тебе придется все начать с начала.

— Пять… — (Как здорово, что цветной экран высокого разрешения позволяет мне видеть, каким бледным становится его лицо!) — Я не смогу. Я не выдержу еще пять часов. Давай отпускай меня! Игра окончена.

— Мы тут с тобой не на торгах, Эндрю, — терпеливо говорю я. — Если хочешь покинуть это помещение, ты продержишь книги на своих причиндалах следующие пять часов. Выбор за тобой.

— Милли, Милли! — Он судорожно дышит. — Послушай, всегда есть пространство для переговоров. Чего ты хочешь? Я дам тебе денег. Миллион долларов прямо сейчас, если ты выпустишь меня отсюда. Что скажешь?

— Нет.

— Два миллиона.

Легко ему предлагать деньги, которые он вовсе не намерен мне давать.

— Боюсь, тоже нет. Я сейчас иду спать, но, может, утром мы встретимся снова.

— Милли, ну будь же благоразумной! — Его голос срывается. — Я, по крайней мере, оставил тебе немного воды. Ты не могла бы дать мне воды?

— Боюсь, что нет, — отвечаю. — Может, в следующий раз, когда ты будешь запирать в этой комнате какую-нибудь бедняжку, ты оставишь ей побольше воды, чтобы и тебе досталось.

С этими словами я удаляюсь под его непрерывные вопли. Придя в спальню, я сразу же гуглю:

Сколько времени человек может прожить без воды?

56

НИНА

Когда я приезжаю в лагерь за Сесилией, она выглядит такой веселой, какой я давно ее не видела. Она завела себе новых друзей, ее круглое личико сияет. Щеки и плечи подгорели на солнце, а царапина на локте залеплена пластырем, который наполовину отклеился. Вместо одного из тех ужасных платьев, которые ее заставлял носить Эндрю, она бегает в удобных шортах и майке. Я буду счастлива, если она никогда в жизни больше не наденет платье.

— Привет, мам!

Она кидается ко мне, волосы, собранные в конский хвост, болтаются за спиной. Сюзанна говорила, что когда ее младшенький начал звать ее «мам» вместо «мамочка», это было как если бы ей всадили кинжал в сердце. Но меня радовало, что Сеси растет, потому что это означало: скоро она станет достаточно взрослой, чтобы он потерял власть над ней. Над нами.

— Ты рано! — кричит мне Сеси.

— Да вот…

Ее макушка уже достает мне до плеча. Неужели моя дочь так выросла за время пребывания в лагере? Сеси обвивает меня тощими руками и кладет голову мне на плечо.

— Куда мы теперь поедем?

Я улыбаюсь. Когда Сеси укладывала свои вещи для поездки в лагерь, я велела ей взять побольше одежды, потому что, возможно, мы вернемся домой не сразу, а сначала отправимся куда-то в другое место. Вот почему в багажнике моей машины лежат несколько ее сумок.

Я не была уверена, что так случится. Не знала, что все пойдет точно по плану. Каждый раз, когда я вспоминаю об этом, на глаза наворачиваются слезы. Мы свободны!

— Куда бы ты хотела поехать? — спрашиваю я.