Дорога в Средьземелье
Шрифт:
Так мог бы звучать приговор критика, и оспорить его было бы трудно. Читатели «Властелина Колец» вдобавок заметили бы, что в этом стихотворении слова «фея», «гном» и «гоблин» используются пока что безо всякого разбору, не говоря уже о пришедших из совершенно другой культуры «лепреконах» и об упрощенном представлении всех этих фантастических существ в виде маленьких, насекомоподобных крохотулек (позже этот прием был Толкином решительно отвергнут). Однако некоторые проблески надежды, несмотря ни на что, в этом стихотворении все же мелькают.
Что это, например, за дорога, которая «ползет лентой серою»? Уж наверное, она не залита битумом! На другом уровне этот образ дороги окажется для Толкина одним из самых характерных, важных и часто повторяющихся.
The Road goes ever on and on Down from the door where it began… (64)Странно, но Г. Б. Смит, чьи стихи были изданы посмертно (с предисловием Толкина), друг Толкина по школе и колледжу, через год после начала войны убитый во Фландрии, в стихотворении, напечатанном в том же сборнике Oxford Poetryчетырьмя страницами раньше, обращается к той же теме:
64
Буквально: «Дорога всегда идет вперед и вперед / От двери, где она началась». — Пер.
Эта
75
G. В. Smith . Songs on the Downs, Oxford Poetry 1915.P. 116 . — Т.Ш.
76
Во «Властелине Колец» — заповедный эльфийский край.
77
Во «Властелине Колец» — высокородная эльфийская княгиня, владычица Лориэна (см. выше).
65
Песня Галадриэли написана на языке Высших эльфов, который носит
78
Во «Властелине Колец» — энт–великан (энты — раса древолюдей), хранитель Фангорнского Леса — последнего в Средьземелье обиталища энтов.
66
ХК. С. 86.
Попытка идентифицировать эту «дорогу римскую» может показаться извращением. С другой стороны, это не так уж и трудно. В окрестностях Оксфорда только две римские дороги, одна из которых сохранилась лучше — это старый тракт, ведущий от Вата к Таустеру. Он все еще ясно различим на карте как пересекающая ее прямая линия, но за пределами того отрезка, который приходится на Оксфорд, тракт выродился в простую пешеходную тропинку. Сегодня этот тракт носит название Эйкман–стрит [79] . Это название, как и Кузница Виланда, представляет некоторый интерес для филолога. Например, оно указывает на древние и очень значительные изменения в населенности этого места. Не было города в римской Британии, который носил бы такое непосредственно описательное и для, как Аква Сулис — буквально «Воды Сула»: здешние источники минеральных вод, с римским курортом при них, были так хорошо известны, что даже англосаксы постепенно начали называть их oet badum — «у купален», а позже просто Bath(Бат). Один из этих англосаксов, вдохновившись видом грандиозных развалин, написал о них поэму, известную сегодня под названием «Руины» [80] . Однако у англосаксов было и другое название этого города — Эйкманчестер (Крепость Эйкман). Вот почему дорога из Бата на Таустер превратилась в Эйкман–сгрит. Люди, которые так назвали ее, знали, что она ведет в Бат, но забыли, что Бат назывался когда–то Аква Сулис — они были захватчиками, в культурном отношении стояли уровнем ниже римлян, да и дорога эта не имела для них такого значения, как для последних. Название дороги и ее понижение в статусе — от оживленного тракта до пешеходной тропинки — наглядно свидетельствует о том, что цивилизации могут погружаться в забвение. Но ведь захватчики, обосновавшись в этой новой для себя стране, едва ли могли не заметить всех этих каменных дорог, вилл, величественных развалин, — не случайно же они туманно (как в поэме «Руины») называли их eald enta geweorc,«древняя работа великанов»! (68) Как же они реагировали на все эти исторические памятники?
79
Название Эйкман–стрит происходит от слова «дуб» и не имеет никакого отношения к древнему названию города и дороги.
80
Наиболее вероятное время создания этой поэмы — VIII в. по P. X., то есть около четырех столетий спустя с того времени, как римляне покинули Британию. К тому времени римские постройки могли разрушиться именно до такой степени, как описано в поэме:
…Ограда кирпичная. Пали стропила; башни осыпаются; украдены ворот забрала; мороз на известке; щели в дощатых — в щепки изгрызены крыши временем… (67)68
В переводе В. Г. Тихомирова: «Каменная диковина — / Великанов работа» (ДрЛП. С. 78).
Ключи к разгадке дают, предположительно, опять–таки названия некоторых мест.
Примерно в девяти милях к северо–западу от Оксфорда и в полумиле от Эйкман–стрит, за рекой Ивенлоуд, стоит древняя вилла, которая была раскопана в 1865 году и в свое время принадлежала некому римско–британскому аристократу. Достопримечательностью этой виллы являются остатки разноцветного мозаичного пола, датируемые IV столетием. Деревня, располагающаяся неподалеку, называется Фаулер. Для большинства людей, включая жителей самой деревни, это название не имеет смысла. Однако некогда оно звучало Фауфлор (зафиксировано в 1205 году), а еще раньше, на древнеанглийском, F'ag fl'or — «цветной пол, раскрашенный пол». Почти не остается сомнений, что деревня была названа так из–за близости к вилле с ее мозаичным полом. Значит, когда англосаксы попали в эти места, цветные полы виллы были еще доступны глазу… Почему же пришлецы не заняли виллу, а предпочли поселиться на неразработанной земле, на расстоянии всего нескольких сотен метров от виллы? Ответа никто не знает. Может быть, они чего–то испугались? У этой истории, между прочим, есть еще один причудливый поворот: в англосаксонских хрониках упоминается еще один fag flor —цветной пол в большом зале короля Хродгара из «Беовульфа», во дворце, куда наведывался людоед Грендель [81] :
81
В «Беовульфе» ужасное чудовище, опустошавшее по ночам дворец короля данов Хротгара. Герой поэмы — Беовульф — является к Хротгару, чтобы избавить данов от чудовища. Это составляет сюжет первой части «Беовульфа».
Так звучит одна из тех классических строф поэмы, которые, как считается, были навеяны «готскими» источниками. Пели ли «Беовульфа» в древнем Фаулере? На какие мысли наводило это обитателей деревни? Толкин, конечно, знал «Беовульфа» практически наизусть, и ему было известно, что означает топоним «Фаулер». В рецензии на книгу «Введение в историю топонимов» (1926), где впервые сообщалось об этимологии этого слова, он с радостью приветствовал это открытие, отметив, что побудительной причиной к занятиям этимологией топонимов является не что иное, как «любовь к английской земле», страсть к «обретению случайных, но волнующих светлых пятен во тьме» (70) . Названия дорог его тоже интересовали. Еще за год до выхода в свет книги о топонимах он доказывал, что название Уотлинг–стрит служило когда–то наименованием Млечного Пути. Согласно Толкину, это — «древний мифологический термин, который изначально, сразу после английского вторжения, соотносился с еще одной eald enta geuoerc — с римской дорогой из Дувра в Честер (71) . Помнил он также и Бат, и «Руины». Услышанная Леголасом «жалоба камня» (72) — тоже адаптация отрывка из поэмы «Руины» (73) . На каком–то этапе Толкин должен был непременно зафиксировать все те странные выводы и догадки, к которым вело название «Эйкман–стрит».
69
…на пестроцветный
настил дворцовый
вступил, неистовый,
во тьме полыхали
глаза, как факелы,
огонь извергали
его глазницы (пер. В. Тихомирова). ЗЭ. Строки 725–728.
70
YWES. Vol. 5. Р. 64.
71
YWES. Vol. 4. Р. 21.
72
«Из глубины добыли они нас,, искусной рукой огранили нас, в дворцах своих высоко вознесли нас —
73
«Земью взяты / зодчие искусные — / на века они канули / пока не минет / сто поколений смертных» (пер. В. Тихомирова). ДрАП. С. 78
Появлялись ли у Толкина эти догадки уже в 1915 году, мог ли он делиться ими со своим другом Г. Б. Смитом? Является ли поиск Страны Фей в «Поступи гоблинов» чем–то вроде перевода на язык романтических реалий истории «поискового архетипа» (quest'а) [82] ? Возможно, ответ на оба вопроса — «нет!» Однако, со всей возможной осторожностью освободив факты от домыслов, можно с полной уверенностью сказать, что, во–первых, очевидно, что Толкин и Смит полностью разделяли теплое чувство к древним дорогам, «старинным прямым трактам» и «извилистым проселкам» Англии; во–вторых, уже в 1915 году Смит постиг, как печально сравнивать то, чем были эти дороги, с тем, во что они превратились. В–третьих, прошло не так много лет, и Толкину удалось разобраться во всем этом намного основательнее, во всеоружии возможностей, которые предоставили ему история, поэзия и современная реальность. Дорога — реальная дорога — уже в 1915 году вполне могла обладать для него некоторой «ползучестью», и это не было высосанной из собственного пальца метафорой, а вытекало из некоторого реального знания. Филология поддерживала и усиливала эти догадки. Получается, что уже тогда один из образов разбираемого нами толкиновского стихотоворения основывался на исторических фактах.
82
Quest (адекватного русского перевода для этого понятия не существует. Принято переводить как «поиск», «миссия». В последнее время можно встретить и транслитерацию — «квест») — в средневековой европейской литературе символическое путешествие в поисках чего–либо (например, Грааля) или ради высокой цели, смысла и т. д. У Толкина архетип quest'а очень распространен. Моделью всех quest'ов в этой — по преимуществу европейской — традиции считается миссия Христа. Что характерно, quest, как правило, предпринимается по личной инициативе. Так же и в искупительной миссии Христа эта традиция подчеркивает Его «вольное» принятие страданий, в то время как в русской традиции личный подвиг в аналогичных случаях, как правило, заменяется исполнением чьего–либо приказа или актом послушания. Соответственно, и в подвиге Христа подчеркивается именно Его послушность воле Отца.
Во «Властелине Колец» quest главного героя — Фродо — в своем роде уникален: герой идет в опасный путь не ради того, чтобы что–то добыть, но ради того, чтобы от чего–то избавиться (от Кольца Власти).
Далее, для Толкина слова уже тогда мыслились как «сталактиты». В третьей строчке стихотворения использовано слово flittermice(«летучие мыши»). Это не вполне обычное английское слово. Согласно ОСА, оно появилось только в XVI веке как аналогия немецкому Fledermaus (74) .В современном английском «летучая мышь» — bat.Однако слово batв древнеанглийском не зафиксировано. Вполне возможно, что в древности существовало какое–то слово наподобие flittermouse(единственное число от flittermice. — Пер) —например, *fleder–m'us,но зафиксировано это слово никогда не было. Примерно такую же загадку загадывает слово rabbit(«кролик») (см. ниже), и Толкин, во второй строфе стихотворения, демонстрирует как минимум осведомленность об этой загадке, используя слово coney–rabbits.И наконец, слово honey–flies(«медовые мухи») (строка 30) не встречается больше вообще нигде. Из контекста можно заключить, что в виду имеются бабочки (75) . Впрочем, возможно, Толкин знал о том неожиданно грубом смысле, какой невинное с виду слово butterflyимело в древнеанглийском [83] — в языке, который содержал немало грубых и неотесанных выражений, которые позже, пообтершись в употреблении, потеряли острые углы и лишние отростки. К тому же Толкину совсем нетрудно было просто заглянуть в ОСА и отыскать там статью Butterfly.Как бы то ни было, ему пришло в голову удивиться, — почему бабочек называют не как–нибудь, а именно «масляными мухами», всегда и без очевидной на то причины? Почему бы не взять и не назвать их «медовыми мухами»? Это словесное творчество, допускаю, не особенно влияет на общее впечатление, проводимое «Поступью гоблинов»; И все же это — показательная попытка скомбинировать поэзию с филологической интуицией. И дороги, и слова указывают на то, что уже в юности Толкин жил достаточно сложной внутренней жизнью и что ему удавалось весьма необычным образом сочетать пытливость с эмоциональностью.
74
Летучая мышь (нем).
75
По–английски «бабочка» — butterfly,дословно: «масляная муха». — Пер.
83
Согласно некоторым предположениям, слово butterfly происходит от специфического вида и цвета экскрементов этого насекомого.
УЦЕЛЕВШЕЕ НА ЗАПАДЕ
Но эти намеки, конечно, быстро ушли в глубину. Около 1914 года начал свое шестидесятилетнее «внутриутробное развитие» «Сильмариллион» [84] , но в 1915 году Толкин ушел на войну, где Г. Б. Смиту суждено было погибнуть. После демобилизации Толкина прежде всего занимало, как заработать на жизнь. Сперва он устроился в Оксфорде, где работал на ОСА, затем получил место на английском отделении университета в Лидсе и, наконец, с 1925 года снова обосновался в Оксфорде — на твердых, надежных позициях, хотя и без особенных перспектив. В течение пяти лет после «Поступи гоблинов» он не публиковал ничего своего (кроме предисловия к посмертному изданию стихов Смита), и львиная доля написанного им в последующие годы была продиктована самыми простыми мотивами: необходимостью заработать, удержаться в рядах «тех, кто шел в счет», кто закрепил за собой прочное место в университете. Кое–что из того, чем он жил на самом деле, со временем все же выплыло на поверхность в виде двух–трех десятков небольших стихотворений, появившихся в различных непериодических изданиях или сборниках между 1920 и 1937 годами. Экономный обычаи Толкина переписывать иногда свои стихи наново и использовать их в прозе — то в «Хоббите», то во «Властелине Колец», то в «Приключениях Тома Бомбадила» — показывает, как важны были для него некоторые из этих ранних опытов [85] . Однако справедливости ради следует сказать, что сами по себе эти стихи жидковаты, рука автора в них еще нетверда. То тесто, которому суждено было сделаться в будущем его прозой, должно было еще всходить достаточно долго, а закваской могло служить только взаимодействие поэзии и филологии.
84
См.: ХК, с. 71–77, 89–95. — Т. Ш.
Согласно Карпентеру, первый толчок воображению Толкина дала древнеанглийская строка об Эаренделе. «Я не знаю, о чем это, но постараюсь выяснить», — писал он о ней. В 1913 г. он написал первое стихотворение об Эаренделе. В 1917 г., выздоравливая от окопной лихорадки и еще не зная, окажется он снова на фронте или нет, он записал первую из принадлежащих собственно «Сильмариллиону» историй — «Падение Гондолина». Здесь эльфы уже приобрели тот облик, какой они будут иметь на протяжении всей творческой деятельности Толкина.
85
Список опубликованных стихотворений приведен в ХК на с. 266–275. Но еще не появилось в печати ни одного исследования, которое бы выявило сложные взаимные переплетения этих стихотворений. Некоторые стихотворения явно переписывались по нескольку, иногда по многу раз. — Т. Ш.
С этой точки зрения, одним из наиболее показательных «дохоббитовских» отрывков, вышедших из–под пера Толкина, можно назвать почти никем не читанный комментарий по поводу происхождения имени Ноденс, составленный им для Общества любителей древностей в 1932 году [86] . История этого имени очень похожа на историю с Фаулером. В 1928 году при раскопках неподалеку от Лидни, что на западе Англии, был обнаружен храм, посвященный какому–то мистериальному культу, который процветал вплоть до IV столетия, то есть еще спустя изрядный срок после того, как в Англии было проповедано христианство. Со временем храм пришел в запустение в результате нашествия варваров–англов, которые тоже не были христианами, но имели собственные культы. Как и вилла в Фаулере, со временем храм в Лидни перестал использоваться, хотя и не погрузился в забвение целиком. Неподалеку находились когда–то железные копи, о которых помнили. Из–за них ли, или потому, что в народе сохранялся суеверный страх перед храмом, место получило новое англосаксонское название — Гномий Холм ( Dwarf's Hill).«Любители древностей» не предлагали для этого названия никакого объяснения, но можно со всей определенностью утверждать, что как в его истории, так и в нем самом слышится эхо безнадежного сопротивления, которое продолжалось много веков — от раннего Средневековья к позднему язычество сопротивлялось христианству, одно язычество другому язычеству, кельты — англичанам, и все это погрузилось в забвение, да такое основательное, что память о тех, первых обитателях тех мест, что в свое время так упорно сопротивлялись новизне, стерлась полночью, и о них никто никогда больше не вспомнил бы, если бы на них не набрели археология — и филология. Задачей Толкина было прокомментировать имя Nodens(Ноденс), которое содержалось в надписи, обнаруженной при раскопках, и он проделал эту работу с величайшей тщательностью.
86
J. R. R. Tolkien. The Name «Nodens». Приложение 1 к Report on the Excavation… in Lydney Park, Gloucestershire, Reports of the Research Committee of the Society of Antiquaries, n°. 9 (London: Oxford University press, 1932). P. 132–137. — Т. Ш.