Дорогой бессмертия
Шрифт:
– Так, так, – понимающе кивала головой собеседница.
– Хотим с вами посоветоваться, Марфа Ильинична, кто из вашей семьи мог бы отправиться с таким заданием в Луцк? Кажется, у вас там родственники проживают?
– Да, имеются.
Задумалась на секунду и скороговоркой:
– Но к ним пойти должна только я. Там я с кем хотите увижусь! Бывала в этом городе, там у меня сестра. Чего же, мне в самый раз! И не тревожьтесь о другом. Я правду говорю, что Луцк, что Ровно – одинаково хорошо знаю. Так что в Луцк пойду я!
Дмитрий
– А как же будет с малышами, Марфа Ильинична?
– Да что вы, Дмитрий Николаевич! За ними присмотрят! Бог же уберег их от худшего! А меня, старуху, кто заподозрит, что я от партизан? Смешно! Поверьте, я больше принесу пользы, чем молодые. В ходьбе не устаю, что к чему разбираюсь и на память пока не жалуюсь, если плохо с письмом сложится, так я по памяти и расскажу.
Медведев улыбнулся. Доводы убедительные. Действительно, кто заподозрит в женщине преклонных лет, что она партизанка? Родилась она в тех местах, знает обычаи, нравы людей, разговаривает на местном диалекте. Пожалуй, лучше не придумаешь. Но все же трудно ей будет.
– Не очень лежит сердце к такому решению, Марфа Ильинична. Тяжелая нагрузка для ваших лет. Правда? И здесь без вас останется семья…
– Порешили, товарищ командир, пойду я. Останетесь, довольны!
– Хорошо, допустим, пошлем вас. Но в таком случае – не одну. С вами пойдет еще кто-нибудь. Не возражаете? Так легче будет.
– Полно, Дмитрий Николаевич, зачем так опекать! Не будете на меня в обиде. – задумалась: – Но коль считаете, что так лучше, посылайте еще кого-нибудь, на то ваша воля.
– Мы еще вернемся к этому вопросу, Марфа Ильинична. Спасибо и вам на добром слове. Посоветуйтесь с Владимиром Степановичем, думаю, он без восторга отнесется к такому плану.
– Да разве он не поймет? Не станет перечить ведь-как же!
– А вы все-таки посоветуйтесь, – рекомендовал Медведев.
В чум мать возвратилась слегка возбужденной. Складки на лице сдвинулись. Шутка ли! Ей поручили какое дело! Мужу сказала:
– Володя, пойду в Луцк. Отряд просит, сведения нужны. Понимаешь?
Отец не сразу все понял. «В Луцк, отряд просит». Да разве мыслимо, сейчас, когда на ее руках вся семья! Что, разве помладше не найдут?
– Как же ты, Марфа! – робко возразил отец.- А дети? Да сможешь ли ты в такую даль одна!
Мать посмотрела прямо в лицо отца и – почти шепотом:
– Володя, сыновья наши ведь каждый день рискуют! А задание, которое мне доверяют, совсем не опасное. Бог даст, всё обойдется.
– Ой, ты! – вырвалось у отца. Он тронул ее руку.- Нет, Марфа, ты не оставишь малышей! Я попрошу командира, пусть меня
– Володя, да пойми же ты, я женщина, понимаешь? Меньше подозрений! Кроме того, у меня, а не у тебя там родня, – сказала она с подкупающей ноткой в голосе.
Вспыхнувшее вдохновение, которое теплилось в материнской душе, теперь, как пламя, осветило её лицо. Отец давно не замечал у нее такого блеска глаз. Он чувствовал, что именно сейчас не находит в себе хитрости, чтобы расстроить ее намерения. Еще раз посмотрел в близкие, излучавшие тепло глаза и, не скрывая тревогу и участие, спросил:
– Так ты все же решилась?
– Иначе нельзя!
В чуме собрались дети. Мать крепко их обняла, прижала маленькие головки к своей груди, ласкала огрубевшими руками. Чуть охрипшим голосом шептала:
– Не скучайте, милые, отца слушайтесь.
– А вы надолго, мамочка?
– Да нет, милые, скоро, скоро вернусь.
Помимо воли слеза скатилась по морщинистой щеке.
Все ели молча, но с аппетитом. Очень вкусные были лепешки! Солнце поднялось из-за розовато-серой дымки и своими лучами залило оживший лес. Птицы звонким щебетом предвещали хороший день.
Отец отправился в хозчасть, а мать готовилась в дорогу.
– Разрешите войти?-раздался приятный мужской голос.
– Пожалуйста! А, Николай Иванович! – мать поставила перед гостем самодельный табурет. – Присаживайтесь! Вы, наверное, к Николаю? Да? Он сейчас вернется, пошел за водичкой. А ваши как дела?
– По-прежнему, Марфа Ильинична. Только вот ночи короткими стали.
– Зато день длиннее.
– И это правда, – улыбнулся Кузнецов.
Я вошел в чум. Мать предложила Кузнецову свежих лепешек и вышла.
– Коля, я слышал, что твоя старушка идет в Луцк,- начал Кузнецов.- Ты бы ей рассказал, как следует себя вести среди немцев. А?
Николай Иванович дал несколько советов. Говорил он не громко, но отчеканивал каждое слово. И почему-то именно в эту минуту я подумал о нашей первой встрече в начале октября 1942 года. Усевшись в лесу на спиленное дерево, Кузнецов приятным бархатным голосом увлекательно рассказывал о затерявшейся на Урале родной русской деревушке Зырянке, где в такую пору детвора спускается с гор на саночках.
Нелегко жилось крестьянской семье Кузнецовых до революции. Четверо детей – Лидия, Агафья, Николай, Виктор, а работник один – отец Иван Павлович. Потом Николай учился в начальной школе, а в годы коллективизации стал комсомольцем. Как сложилась судьба дальше? Техникум, работа в Кудымкаре по лесному хозяйству. Николая потянуло к технике, в центр большой индустрии – город Свердловск.
– Чем заниматься будешь? – спросили у него родители.
– Работа найдется!
И вот он влился в большой коллектив «Уралмаша». Вскоре поступает в заочный индустриальный институт. Свой дипломный проект защищает на немецком языке.