Дорогой бессмертия
Шрифт:
– Понимаю, ты расстроилась, сейчас трудно говорить. Даю на размышления один час. Только один час, не злоупотребляй моим терпением.
Как Мария вышла из комнаты пыток и снова оказалась в темнице – она не помнила. Крик Ирины звенел в ушах. Она не могла избавиться от вида палача с засученными рукавами, причинившего нечеловеческие страдания беззащитной женщине. Слезы туманили глаза. Мария забылась…
Внезапное исчезновение Марии Василенко насторожило друзей. Никто не сомневался в том, что комсомолка не предаст
Никто не шел на квартиру к Василенко, ибо понимали, что за ней следили. Надо было выждать.
Ночная облава не принесла успеха полицейским и гестаповцам. Похищенные бланки обнаружить не удалось. Зато утром на одной из прилегавших к вокзалу улиц появилась листовка. Печатными буквами в ней сообщалось о положении на фронтах. Бешенству полицейских не было предела. Они арестовали первых попавшихся несколько человек, подвергли их жестокому допросу.
Вечером по городу пронесся слух: на окраине подорвалась на мине машина с двумя гестаповцами, убит полицейский агент.
Приговор, вынесенный подпольщиками, с огромным риском выполнил Виктор Измайлов. Он мстил за Марию…
17. ЖИТЬ ВСЕГО ДВЕ МИНУТЫ
– Приведите Василенко!
В комнату вошла побледневшая Мария. Глаза запали, больше в них не светился огонек. Пухлые губы сжаты. Всем своим видом она давала понять – они никогда тут не разомкнутся.
Гестаповцы не проявляли к жертвам снисходительности, но все же иногда умышленно допускали ее при допросе.
– Слушай, Василенко,- начал гестаповец,- мне, откровенно говоря, надоело с тобой возиться. Я, конечно, могу от тебя легко избавиться, но видишь, не спешу. Давай по-хорошему договоримся. Иначе настанет момент, когда ты и захочешь говорить, да нечем будет. Упрямый язычок положим на тарелочку…
Только теперь Мария заметила, что у гестаповца жирные щеки и губы, глаза с неприятным отсветом маслянистости и говорит он вкрадчиво. Он ей угрожает, вероятно, не от силы, а от злости и своей духовной слабости.
От этого открытия Мария еще плотнее стиснула зубы. Ее готовность к самопожертвованию убедила опытного гестаповца в том, что «из нее ничего не выжмешь». Тогда родился новый план…
– Молчишь? – медленным движением гестаповец вынул из кобуры пистолет. Раздался выстрел. Мария не шелохнулась.
– Работает безотказно,- поднял пистолет к лицу девушки.- Ну, так что? Надумала? Нет? Становись в угол!
Ноги налились свинцом, плохо повиновались. Мария с большим усилием передвинулась, стала в указанном месте.
– Повернись лицом к стенке! – крикнул грубым, жестяным голосом гестаповец.- Даю две минуты. Если не скажешь…
Мария машинально начала отсчитывать
Плюнуть в тупое лицо истязателя?.. Подлые, придет возмездие! Семьдесят пять… семьдесят шесть… Узнают ли когда-либо друзья, как, мужественно она приняла смерть, осталась настоящей комсомолкой? Сто… сто один…
Ее начала раздражать напряженная тишина. Вот сейчас… Она даже не услышит выстрела… Прощайте, любимые!.. Сто двадцать пять… сто двадцать шесть… Тихо… Стало страшно от звенящей тишины.
– Прошло две с половиной минуты, а ты молчишь. Значит, ничего не знаешь? – гестаповец пристально посмотрел ей в глаза и нажал кнопку. Вошел дежурный.
– Возьмите расписку о невыезде Василенко и отпустите ее.
Мария стояла, как во сне. Что сказал гестаповец? Домой? А может быть, она ослышалась? Или это какой-то трюк? Но Марию действительно выпроводили из серого здания.
Лишь за порогом она поверила, что на свободе. На улице ей все казалось ослепительным: и воздух, и белые здания, и даже тротуар, покрытый солнечной россыпью. Болели глаза от обилия яркого света, все тело ныло, а в душе была пустота. Мария медленно передвигала ноги. Да, теперь она знает, что такое гестапо. Именно там, в его застенках, она научилась еще больше ненавидеть фашистов.
На углу широкой улицы Мария остановилась. Она никак не могла принять решение – куда пойти: к Измайловым или домой? Идти к Измайловым в таком состоянии? А может, за ней следят и хотят узнать то, о чем она умолчала на допросе? Нет, пойду домой, отдохну, переоденусь и, если вернутся силы, отправлюсь к Виктору. А как он ей сейчас нужен!..
Двое суток Мария пролежала в постели. Она спала беспробудным сном, редко принимала пищу. На третий день к ней вернулась бодрость. Оставила тупая боль в плече, отошла опухоль на ногах, перестало ныть в коленях. Все эти дни она была сама с собой, в доме никто не появлялся. Лишь изредка заходила соседка и приносила кое-какие харчи.
– Ешьте. Ух, как вы сплошали! Жиров бы сейчас вам впору. Да где возьмешь?
– Спасибо, обойдусь.
– Может, к доктору сходите. Он бы порошков каких прописал.
– Пойду, обязательно пойду.
Идея понравилась девушке. Выход из дому будет оправдан.
Не нарушая совета товарищей, Виктор не заходил в дом к Василенко, а несколько раз лишь прошелся мимо. Однажды ему бросился в глаза неприятный человек. Он прохаживался с беззаботным видом по улице. В другой раз он выглядывал из подъезда противоположного дома, Виктор не знал о возвращении Марии. А когда ему стало известно, он тот час же поделился этим с Пашей Савельевой. Она предупредила его: «За Василенко установлена слежка».