Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов

Ричардсон Сэмюэл

Ярость ея только умножилась; она почитала умренность мою какъ бы побдою надъ ея запальчивостію. Она ршилась, сказала мн, разгласить всмъ, что я вступила въ заговоръ противъ моего брата, въ пользу подлаго Ловеласа.

Я ей отвчала, что желала бы привесть для своего оправданія то, чтобы она могла сказать для своего, что по справедливости гнвъ мой больше не извинителенъ, нежели мои разсужденія.

Но не думая, чтобъ посщеніе ея не имло другаго побужденія, кром того, что до сего времени между нами произошло, я ее просила обьявить пристойнымъ образомъ, не приказано ли ей предложить мн о чемъ нибудь, чтобъ я могла съ удовольствіемъ выслушать,

и чтобы подало мн надежду видть опять друга въ своей сестр.

Она пришла отъ всей фамиліи, перервала съ важнымъ видомъ, дабы узнать собственно отъ меня, склонилась ли я наконецъ къ повиновенію. Одного слова довольно; она требуетъ только подтвержденія или отрицанія. Боле терпть не будутъ отъ столь упорной твари.

Клянусь предъ Богомъ, сказала я ей, что совершенно оставлю того человка, который всмъ вамъ не нравится съ тмъ условіемъ, чтобъ не принуждали меня къ принятію Г. Сольмса или кого нибудь другова.

Я ни чего не открыла, чего бы прежде отъ меня не слышали. Различіе только въ одномъ изьясненіи. И такъ я почитаю другихъ глупыми, что они могли обмануться мнимыми общаніями.

Еслибы были другія предложенія, которыя бы могли удовлетворить всмъ; и освободить меня отъ того человка, который всегда будетъ для меня несноснымъ; то я бы безъ сомннія ихъ употребила. Правда, я уже признавалась, что не выду никогда замужъ безъ согласія моего отца…

Ты надшься на свои хитрости, прервала она меня, дабы привесть моего отца и мать къ своему намренію.

Слабое упованіе, сказала я ей, и никто не долженъ знать лучше ея свойства тхъ, кои въ состояніи сему противится.

Она не сомнвается, чтобъ я ихъ всхъ не склонила къ своей цли, если мн позволяетъ ихъ видть и обманывать моимъ лукавствомъ.

По крайней мр Белла, ты научи меня судить о тхъ я коихъ я должна обвинять въ претерпваемой мною жестокости. Но подлино ты ихъ почитаешь весьма слабыми. Безпристрастная особа, которая бы судила о теб и обо мн но твоимъ рчамъ, почла бы меня чрезмрно пронырливою, или тебя особою весьма худаго свойства.

Такъ, такъ, ты чрезмрно пронырливое и самое хитрое твореніе. Отъ сюда она приступила къ уличеніямъ столь подлымъ и недостойнымъ сестры. Упрекала меня въ томъ, что я обворожила всхъ своею льстивою и вкрадчивою учтивостію, и привлекла на себя отъ всхъ вниманіе въ тхъ собраніяхъ, въ коихъ была съ нею вмст. Сколько разъ, сказала она, когда мы находились братъ мой и я въ обществ, въ которомъ насъ слушали съ удовольствіемъ, ты нечаянно являлась съ гордою своею учтивостію, дабы похитить у насъ то уважаніе, которое къ намъ имли! не смотрли боле на твоихъ старшихъ родственниковъ; во всемъ слдовали мннію двицы Клариссы. Намъ должно было или молчать или говорить, не возбуждая ни въ комъ вниманія.

Она остановилась какъ бы отдохнуть. Продолжай любезная Белла.

Такъ я буду продолжать. Не обворожилали ты моего дда? находилъ ли онъ что нибудь пріятнымъ, естьли бы не восхищала ты своимъ золотымъ языкомъ сего слабаго старика? однако чтожъ бы ты оказала или сдлала, чтобы не можно было сказать или сдлать такъ какъ и ты? Завщаніе его довольно показываетъ, сколько твои хитрости его обольстили лишить собственныхъ своихъ сыновей всего пріобртеннаго имнія, и отдать его самой младшей внук! отдать теб вс картины фамиліи, потому что онъ почиталъ тебя знающею въ живописи и видлъ, что ты чистила своими прекрасными руками портреты своихъ предковъ, хотя столь худо слдуешь ихъ примрамъ! оставить теб

знатное количество серебреной посуды, которой довольно было на два или три многолюдныхъ домовъ; и запретить ее передлать; потому что дорогое его дитя уважаетъ только старинный вкусъ.

Меня сіи презрительныя укоризны ни мало не тронули. Бдная сестрица сказала я ей, возможно ли, чтобъ ты столь худо различала хитрость отъ природы. Если я кому нибудь услужила, то тмъ самимъ длала себ удовольствіе, и не искала другаго награжденія. Душа моя гнушается хитрости и мерзкихъ побужденій, которыя ты мн приписываешь. Сколько я желала, чтобъ ддъ мой никогда меня не награждалъ отличіями. Но онъ видлъ, что братъ мой довольно снабденъ чужимъ даяніемъ, и законными своими правами; онъ хотлъ, чтобъ оказанныя мн имъ благотворенія были причиною того, дабы теб пріобрсть лучшую часть отъ милостей моего отца, и я не сомнваюсь, чтобъ ты того не ожидала. Ты знаешь, Белла, что земля, которую мн отказалъ ддъ, не составляетъ половины наличнаго имнія имъ оставленнаго.

Какое сравненіе, отвчала моя сестра, между надеждою и настоящимъ владніемъ соединеннымъ притомъ съ такими отличіями, которыя боле длаютъ теб чести, нежели самая важность подарка.

Ето то повидимому, Белла, причинило мн нещастіе, возбуждая вашу зависть. Но не отступилась ли я отъ сего владнія.

Такъ, перервала она, и я боле еще вижу въ теб пронырства въ разсужденіи способа… Никогда бы не проникнули совершенно въ твои намренія, еслибы не нашли средство имть тебя нсколько въ удаленіи, и принудить къ ршительному объявленію; еслибы не запретили теб дйствовать своими пружинами, обвиваться, какъ змей около своей матери и заставлять ее оплакивать самую необходимость, чтобъ отказать теб въ чемъ нибудь, къ чему упорное твое сердце однажды только стремилось.

Мое упорное сердце! правда ли ето Белла? Конечно упорное: ибо знала ли ты когда нибудь, что такое значитъ уступать! не представляли всегда съ хитростію, что все то, чего ты требовала, было справедливо, на противъ того брату моему и мн отказывали часто въ малйшихъ милостяхъ.

Я не помню Белла, чтобъ когда требовала что нибудь такое, въ чемъ бы не должно было меня удовольствовать, и прозьбы мои были рдки, касательно до меня самой, – хотя я ихъ боле имла за другихъ.

Какое коварство въ моихъ разсужденіяхъ?

Все то, о чемъ ты говоришь, Белла, относится до прежняго времени; я не могу вспомнить глупостей нашего ребячества, чтобъ недавно обнаружившееся твое отвращеніе происходило отъ столь отдаленнаго источника.

Она меня укоряла еще въ злости, въ грубой умренности, и ядовитыхъ моихъ словахъ. О Клари! ты всегда была лицемрною дочерію!

Никто, сказала я ей, не думалъ, чтобъ я была лицемрною дочерію, когда я отдала все въ разположеніе своего отца, и при такомъ знатномъ доход довольствовалась, какъ и прежде, малымъ жалованьемъ, которое онъ мн положилъ, не требуя никакой прибавки.

Такъ, коварное твореніе, вотъ еще твое лукавство! не предвидла ли ты, что добродтельный сей отецъ принужденъ будетъ мнимымъ твоимъ почтеніемъ, и некорыстолюбіемъ содержать на лиц всю сумму твоихъ доходовъ, и такимъ образомъ онъ только будетъ исполнять должность твоего надзирателя, не преставая однакожъ производить теб домашняго твоего жалованья. По тому то твои безпутные расходы ни чего не стоили теб собственнаго твоего имнія.

Мои безпутные расходы, Белла! получала ли я отъ своего отца когда нибудь боле, нежели сколько ты?