Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов
Шрифт:
Но разсмотримъ другую: когда я разсуждаю о запрещеніи моихъ родственниковъ, о втренности, уничижающей весь нашъ полъ, еслибы оказала такую предпочтительность; совсмъ не вроятно, чтобъ моя фамилія, возбужденная встрчею, и содержимая въ семъ жару честолюбіемъ и хитростьми моего брата, могла когда нибудь утушить сію вражду; что по сему надлежало бы ожидать вчныхъ раздоровъ, казаться предъ нимъ и предъ его родственниками въ качеств обязанной особы, которая бы только половину имла того имнія, кое она должна за собою укрпить, что отвращеніе его къ нимъ есть столько же велико, какъ и то, которое они къ нему имютъ; что вся его фамилія ненавидима единственно для него, и что она тоже платитъ и моей; что онъ весьма худую иметъ славу въ разсужденіи нравовъ; и что скромной двиц, знающей о семъ, таковая мысль должна быть несносною;
Я сказала въ его похвалу, что онъ безъ труда признаетъ свои пороки: однако весьма ограничиваю сей пунктъ. Мн нкогда приходило на умъ, что сія искренность можетъ быть приписана двумъ причинамъ, которыя мало могутъ возбудить повренности; одна, что онъ столько обладаемъ своими пороками, что ни мало не старается о отверженіи оныхъ; другая, что можетъ быть предполагаетъ нкоторыя выгодныя слдствія, уличая себя въ половин своего нрава, дабы другую оставить сокровенною; въ мсто того совокупность ничего не можетъ стоить. Сія хитрость заграждаетъ возраженія, на кои бы ему трудно было отвчать; она ему снискиваетъ честь искренности, когда онъ не можетъ получать другой, и когда бы строжайшее изслдованіе, можетъ быть, послужило къ открытію другихъ его пороковъ.
Ты согласишься теперь, что я его не защищаю; но все то, что враги его объ немъ говорятъ, не можетъ быть ложно. Я примусь опять за перо чрезъ нсколько минутъ.
Иногда, если ты помнишь, об мы почитали его за простодушнйшаго и чистосердечнйшаго человка. Въ другое время казался онъ, намъ самымъ скрытнйшимъ и хитрйшимъ, такъ что посл одного посщенія, въ которомъ думали, что довольно его разсмотрли, въ другой разъ почитали его за непроницаемаго человка. Сіе примчаніе, любезный другъ, надобно почитать между тенію картины. Однако по подробномъ всего изслдованіи, ты судила объ немъ выгодно, я же утверждала, что главный его недостатокъ есть чрезмрная вольность, которая заставляетъ его презирать благопристойность, и что онъ весьма занятъ, что не можетъ быть способенъ къ лукавству. Ты утверждала, что когда онъ о чемъ говорить съ похвалою, то самъ истинно вритъ своимъ словамъ; что его перемны и втренность суть дйствія его сложенія, и должны быть приняты на щотъ цвтущаго здравія и хорошаго согласія души и тла, которымъ по твоему наблюденію, купно наслаждаются; отъ куда заключила, что еслибы сей тсный союзъ тлесныхъ и душевныхъ его способностей былъ управляемъ скромностію, т. е. еслибы его живость заключалась въ предлахъ нравственныхъ обязательствъ, то онъ бы не былъ во всю жизнь презрительнымъ весельчакомъ.
Что касается до меня, то я теб тогда сказала, и теперь еще имю причины врить, что въ немъ не достаетъ сердца, а слдовательно и всего. Разсянная голова способна получить наилучшій оборотъ, но не можетъ быть убждена. Но кто даетъ сердце тмъ, кои его не имютъ? Единая высочайшая благодать можетъ перемнить худое сердце дйствіемъ, которое едва не можетъ быть чудеснымъ. Не должно ли убгать такого человка, котораго только подозрваютъ въ семъ порок. О чемъ же помышляютъ родители? Увы! о чемъ они помышляютъ, когда ввергая дочь въ погибель, заставляютъ ее думать лучше, нежели какъ бы она могла при своемъ содйствіи,
Я теб говорила, что почитаю его мстительнымъ. Подлинно часто сомнвалась, не лучше ли можно щитать упорствомъ оказываемую мн его услужливость, когда онъ узналъ, сколько противенъ моимъ родственникамъ. Правда съ сего времени я боле видла въ немъ рвенія; но ни мало имъ не угождая, онъ почитаетъ за удовольствіе содержать ихъ въ страх. Онъ приводитъ свое безкорыстіе въ извиненіе, и сія причина тмъ вроятне кажется, что ему извстно, что они могли бы обратить въ его пользу стараніе его имъ нравиться. Въ прочемъ я не отрицаю, что онъ не безъ причины думаетъ, что самая униженнйшая покорность была бы отвергнута съ его стороны, и должна также сказать, что для обязанія меня онъ согласится къ примиренію, если бы я подала нкоторую надежду въ успх. Въ разсужденіи его поступка въ церкв въ прошедшее Воскресенье, я не много полагаюсь на его оправданіе, ибо думаю, что гордость его являлась тутъ подъ предлогомъ скромныхъ намреній. Хорея, которая ему непріятельница, могла ли въ томъ обманутеся?
Я не полагаю въ немъ столь глубокаго познанія человческаго сердца, какъ нкоторые думаютъ. Не помнишь ли ты, сколько его поражало общее разсужденіе, которое онъ нашелъ въ первой книг нравственности? Въ одинъ день, какъ онъ жаловался съ угрозами на злословіе противъ него обращаемое, я ему сказала:,,что онъ долженъ его презирать, если невиненъ, еслиже правда, то мщеніе не,сотретъ пятна, что никогда не заглаждали шпагою свои проступки; что онъ можетъ исправляя себя въ порок, приписываемомъ ему непріятелемъ, перемнить ненависть сего непріятеля въ дружество, вопреки самыхъ его разположеній, что должно почесться благороднйшимъ мщеніемъ; ибо непріятель не можетъ желать ему исправленія недостатковъ, въ коихъ онъ его обвиняетъ.,,
Намреніе, сказалъ онъ мн, уязвляетъ. Почему такъ,отвчала я ему,,,когда оно не можетъ уязвить безъ исполненія? Противникъ продолжала я,,держитъ только шпагу, вы сами на нее набгаете. И почто питать чрезмрную злобу, утушеніе которой учинилобы васъ наилучшимъ во всю жизнь?,, Какія могутъ быть познанія такого человка, который былъ весьма удивленъ сими разсужденіями? Однако можетъ статься, что онъ полагаетъ удовольствіе въ мщеніи, почитая тотъ же порокъ неизвинительнымъ въ другомъ. Не одинъ бы онъ охуждалъ въ другомъ то, что себ самому прощаетъ.
Для сихъ причинъ, любезная пріятельница, узнавъ, сколько перевшиваетъ одна сторона другую, я теб сказала въ ономъ письм: Ни за что въ свт не хочу имть къ нему того, что можетъ назваться любовью: и не мало преступала предлы благоразумія предположеніемъ договорной склонности, надъ которой ты столько смялась.
Но ты скажешь: какое вс сіи слова имютъ отношеніе до существа дла? Ето одни только умоположенія; ты не умаляешъ тмъ къ нему любви. Признайся, имешь ли ты ее, или нтъ, любовь, подобно ипохондрической болзни, не мене вкореняется, хотя не иметъ справедливыхъ причинъ, коимъ бы могла ее приписать; и сіе-то служитъ основаніемъ твоихъ жалобъ на мое притворство.
Хорошо, любезный другъ; поелику ты сего желаешь непремнно, то я думаю, что при всхъ его недостаткахъ имю боле къ нему склонности, нежели къ какой способною когда нибудь себя почитала. И еще большую, изслдовавъ вс его недостатки, нежели какую бы должна имть. Думаю также, что производимыя на меня гоненія могутъ мн еще боле ея внушить, а особливо, когда я воспоминаю въ его пользу обстоятельства послдняго нашего свиданія, и съ другой стороны ежедневно вижу новыя опыты тиранства. Словомъ, я теб скажу чистосердечно, чтоесли бы недоставало въ немъ чего нибудь со стороны нравовъ, то я бы предпочла его всмъ мущинамъ.
Вотъ скажешь ты мн, что ты называешь условною склонностію! Ласкаюсь любезная пріятельница, что ничего боле. Я никогда нечувствовала любви, и такъ позволяю теб судить, она ли ето или нтъ. Но осмливаюсь сказать, что если ето она, то не почитаю его за столь сильнаго обладателя, за столь неукротимаго побдителя, какимъ его представяютъ, и думаю, что дабы быть не преодолимымъ, онъ долженъ больше получить ободренія, нежели сколько я ему подала; потому что довольно уврена, что могу еще безъ трепетанія сердца отрещись отъ одного изъ сихъ двухъ, дабы оскорбиться отъ другаго.