Достойный Розы
Шрифт:
Он усмехнулся, узнав, что друг его обзавелся экономкой, и мысленно посочувствовал Дженни, наверняка переживавшей это, как настоящую катастрофу. Да и сам он с большим удовольствием видел бы Дженни рядом с Норманом. С ее вечным оптимизмом, она подходила на эту роль намного больше послушной и тихой Сары. Но кто он такой, чтобы советовать Норману, какую женщину выбрать?
— Кейр, — как-то вечером, отправив Сару в спальню, сказал Норман, уже изрядно пьяный и слишком веселый, — давай и тебе подберем девицу? Есть может кто на примете? А то живешь, как монах...
Кейр, привыкший к этим разговорам,
— Не стоит беспокоиться обо мне, Норман, — сказал он, — к сожалению я наделен сверх меры брезливостью, и не готов платить за любовь.
— За твою любовь заплачу я, — засмеялся Норман и налил себе виски, — соглашайся же! Найдем тебе девицу, типа Сары, она влюбится в тебя. Посмотри в зеркало, влюбиться в тебя легче легкого!
Кейр действительно посмотрел в зеркало. Он был смущен откровениями Нормана, и не любил обсуждать эту тему. Особенно теперь, когда ему нужна была только одна женщина. И он очень сомневался, что она влюбится в него хоть когда-нибудь.
Впрочем, он и сам не искал ее любви, предпочитая скрывать свои чувства, чтобы иметь возможность видеть ее. Роза Грансильвер снилась ему во сне, и свою “монашескую” жизнь он посвятил ей. Если раньше он не ходил в дом терпимости из соображений брезгливости, то теперь мог считать, что верен единственной своей возлюбленной, что для него самого окрашивало их отношения романтикой.
— Значит поговорим, когда кто-то в меня влюбится, — Кейр засмеялся, и глотнул легкого вина, которое всегда пил в обществе Нормана. Сам он предпочитал не пить алкоголь, но втолковать это Норману и многим другим не представлялось возможным. Он прослыл гурманом и любителем тонких и легких вин, что его вполне устраивало. Голову Кейр всегда предпочитал иметь трезвой.
Самой большой его наградой было видеть восхищение в глазах его возлюбленной. Она всегда встречала его улыбкой. Она слушала его рассуждения о высоких материях, она готова была часами гулять с ним по саду, споря на научные темы. Она читала то, что он ей приносил, и готова была учиться. Кейр, ценивший ум даже больше красоты, окончательно потерял голову. Он уходил в книги, в учебу, в работу, только чтобы успокоиться и снова начать мыслить трезво. Что делала с ним Роза, заставляя забывать термины и слова, замолкать на половине фразы, просто смотря на нее, забывать, о чем он говорил? Он читал все, что попадалось под руку по финансовым вопросам, векселям и акциям, представляя себе, что скоро эти знания ему понадобятся, чтобы управлять огромным ее капиталом. Он готовил себя к великой миссии, и стремился стать лучшим. Лучшим на курсе, лучшим везде. В конце концов, устроившись управляющим к кому-нибудь из богатых однокурсников, тех, кому он писал работы, достаточно легко будет разбогатеть и начать играть на акциях самому.
Одна только мысль, что Роза выйдет замуж, сводила его с ума. Он должен сделать все, чтобы она дождалась его. Он готов был на преступление. Ведь невозможного не бывает. Будь у него время разбогатеть, он бы разбогател для нее. Но у него совсем не было этого времени...
— Ты спас мою сестричку, — услышал он голос Нормана, — поэтому можешь просить все, что хочешь.
Принцессу и половину королевства в придачу,
— Обязательно обращусь к тебе, если мне что-то понадобится, — вместо этого ответил он.
— Гордый? — Норман снова глотнул виски, — ну как хочешь. Я-то только предложил. Сестренка моя мне дорога, за нее я жизни не пожалею.
Кейр метнул на него взгляд. Он уже видел, как это бывает. Когда перед тобой стоит совершенно живой человек, потом ты нажимаешь на крючок, и человек падает мертвым. Знает ли Норман это чувство вины и превосходства одновременно? Чувство, что ты вершитель судеб, но в это же время — самый грешный из всех, кто ступал по земле, ибо отнял то, что даровал Господь? Два человека уже заплатили жизнью за то, что обидели Розу. Знает ли Норман, как раскаивался он в убийствах? Знает ли, что он, кого не осудили люди и церковь, осудил сам себя?
Он сам встал под дуло пистолета, и не жалел жизни ради Розы. Смог бы Норман поступить так же? Почувствовать, как смерть задевает лицо крылом? Весь тот ужас, от которого коченеют еще живые мышцы, что охватывает при звуке взводимого курка? Видел ли он, как пистолет наводят на Розу и понимал ли, что не успевает спасти ее всего лишь на один шаг. Тот шаг, что отделяет жизнь Розы от ее смерти. И от его собственной смерти, ибо если он сам обидит Розу, то будет заслуживать ее не менее других ее обидчиков.
— Нет таких денег, чтобы можно было расплатиться за жизнь человека, — сказал Кейр, — тем более, что мисс Роза для меня тоже не чужая. Я не мог поступить иначе.
Норман подвинулся к нему ближе.
— Знаешь, — прошептал он, — я бы отдал Розу за тебя, — он засмеялся, потом выпил остатки из стакана и потянулся за следующей порцией, — только папаша не разрешит. Он все в королевский дворец метит. А так я бы знал, что Роза в самых надежных руках!
— Я запомню, — Кейр опустил голову, чтобы скрыть охватившие его противоречивые чувства, — только протрезвев, ты вряд ли вспомнишь о своем обещании.
— Ну, это и не обещание. Это так, желание. В другом мире. Роза была бы тебе идеальной женой.
…
— Роза, — миссис Грансильвер села в кресло и посмотрела на дочь, которая лениво наигрывала на фортепиано какую-то скучную мелодию, — дорогая, пришло время что-то решить. Норман портит нашу репутацию, и скоро от нее ничего не останется.
Роза подняла голову.
— Причем тут я? — спросила она.
— Притом, что ты не должна пострадать. Но если вдруг вскроется твое имя в скандале со свадьбой, то...
— То моя репутация навечно погибнет и мне придется выйти замуж за австралийского каторжника, — проговорила она без всякого выражения.
— Почему за каторжника? — удивилась мать.
Роза рассмеялась.
— Это так Норман меня поддразнивал. В детстве. Говорил, что если я буду плохо себя вести, то он выдаст меня за каторжника.
— Норман, — миссис Грансильвер поморщилась, будто надкусила лимон, — он ведет себя ужасно! Ну как-то же надо повлиять на него, а отец ни за что не позволит ему вернуться в дом. И денег давать отказывается, как я ни просила!