Достойный Розы
Шрифт:
— Роза не глупа, дорогой, она не рассматривает его, как жениха, поверь мне! Пусть утешится. Ее состояние просто ужасно, а мистер Морган отвлекает ее.
— Но он-то наверняка метит в зятья, — бурчал мистер Грансильвер.
— Пусть метит, — миссис Грансильвер усмехалась, — но ведь это зависит только от тебя, дорогой, кого ты назовешь зятем, тот им и будет.
— А если... а если она потеряет невинность? — мистер Грансильвер смотрел на жену с вызовом.
Та пожимала плечами.
— Ну и что? Сейчас половина девушек выходит замуж далеко не невинными, так что не стоит волноваться, дорогой.
Кейр приходил всегда с книгами, и оставлял их Розе. Роза действительно их читала. Стараясь отвлечься, она продиралась сквозь научный текст, стараясь запомнить все хитросплетения новейших открытий. Кейр, казалось, знал все. Она восхищалась его памятью и начитанностью. Не зря он был лучшим на курсе Нормана.
Попытки восстановить душевное равновесие заводили Кейра в тупик. В прошлый раз, когда она убил двух бандитов, он оправдывал себя тем, что те обидели Розу и заслужили смерти. Возможно, те и заслужили смерти, но молодой и красивый маркиз никаких преступлений не совершал, Розу он ничем не обидел, наоборот, готов был сделать счастливой обладательницей титула. Он бы представил Розу ко двору, осыпал бы ее алмазами и рубинами. Роза заслужила титул и богатство. Так за что он убил маркиза?
Вынужденный признаться сам себе в эгоистической причине этого шага, Кейр понимал, что совершил перед Розой не меньшее преступление, чем любой бандит. Он отнял у нее возможность стать герцогиней, отнял возможность вообще выйти замуж. И, каждый раз приходя к ней, он видел следы слез на ее лице.
Кейр клялся себе, что исправит все то зло, что ей причинил. Потому что он сам заслуживал смерти. Он должен быть справедлив. Те, другие, умерли потому, что обидели Розу. Он тоже обидел Розу, хотя она и не подозревает об этом. Он заслужил смерть. Он... Кейр смотрел на пистолет, и думал о смерти. Он постарается загладить свою вину. Он сделает для Розы все. Он сделает так, что богатства ее будут вызывать зависть самой королевы!
Придя к такому выводу, он, наконец, смог ходить в колледж. Учеба отвлекала его от мыслей, и это было большим благом. Учеба заставляла его выкинуть из головы все лишнее. И даже образ молодого маркиза, хватающего ртом воздух, и судорожно прижимающего руки к окровавленной груди.
Кейр с трудом сдерживал всхлипы. Он хорошо запутал полицию. Он сумел выйти сухим из воды, даже не попав под подозрение. Но сам, внутри, он себя не простил. Он сможет просить себе убийство, если только Роза станет самой богатой женщиной в мире
Глава 7. Свобода
Дэвида отпустили после первого же допроса. Он так и не понял, что произошло, когда следователь, выслушав его достаточно честный рассказ о происшествиях того страшного дня, и постоянно заглядывая в бумаги, будто что-то сверял, вдруг закивал, потом ушел, оставив его одного в кабинете с решетками, и через час Дэвид стоял на пороге тюрьмы совершенно свободный.
Он побрел куда глаза глядят, а глядели они в сторону западной оконечности улицы Сент-Джеймс, где располагался большой и красивый дом его Розы. У ворот дома сидел сторож с ружьем, которого он не мог вспомнить из прошлой жизни. Увидев бедно одетого, грязного
Не зная, что ему делать дальше, не имея в кармане ни сантима, он поплелся к дому старухи Нэнси, чтобы узнать, что Нэнси тут больше не живет. Куда она делась, никто не знал, а заправляла всем ее племянница Мэри, женщина худая и злая, с темными глазами, в которых играли бесы. Дэвид и раньше побаивался ее, и, когда она приходила к Нэнси, старался спрятаться. Сейчас же ему было делать нечего, он постучал, достаточно робко, чтобы Мэри шла к двери долго и открыла ее с надменным и скорбным лицом.
— А, Дэвид, — она тут же просияла и распахнула дверь пошире, — входи.
Дэвид удивился, зачем он понадобился Мэри, но вот он уже сидел в теплой ванне, смывая с себя всю ту невероятную грязь, что пристала к нему в тюрьме, где вода была на вес золота. После он переоделся в свои же вещи, которые Мэри забрала из его комнаты, когда сдавала ее старому художнику из тех, что рисуют на Пэлл Мэлл портреты всех желающих. Художник был богат и щедр, узнав, что Дэвид нуждается в пристанище, он выделил ему большо теплое одеяло, которое можно было постелить на сундук на кухне, и оплатил его ужин, состоявший из мясного пирога, похлебки и пинты свежего морса.
Мэри и художник сидели рядом с ним, и пытались выведать что-нибудь об этом деле с женитьбой. Дэвид переводил разговор, потому что сказать ему им было нечего. Трепать имя Розы он не желал ни в какой компании. Вскоре у него стали слипаться глаза, он отшутился и поспешил лечь, чтобы прекратить расспросы.
Роза снилась ему во сне. Он почему-то был в ее доме, и она лежала рядом с ним на большой кровати, играя с рыжим котенком. Он слышал ее смех, видел ее счастливое лицо. Руки ее то и дело гладили его по голове, будто он тоже был котом, и Дэвид проснулся счастливым, с уверенностью, что сон был пророческим, и что его ждет счастье.
Наутро он, уже похожий сам на себя, пошел в газету, предлагать серию статей про Нью-Гейт. Редактор неожиданно был милостив и статьями заинтересовался. Дэвид, удивленный тем, как все удачно складывается, взял задаток, и весь вечер сидел за кухонным столом в свете лучины. Мэри ходила вокруг, то и дело заглядывая в его работу, хотя читать она не умела и ничего не понимала в том, что он делает. Дэвид же, вдохновленный перспективами и своим пророческим сном, не отпускал пера до самой полуночи, пока не закончил третью статью.
— Завтра ищи себе комнату, — сказала Мэри, когда он, уставший, но довольный, отправился на свой сундук, — либо... — она помолчала, разглядывая его, — либо можешь спать у меня.
Он вскинул брови, смотря на нее. Сухая и высокая, с плохой кожей и редкими темными волосами, зачесанными за уши, она была еще не стара. Возможно, кто-то бы тут же согласился. Но перед глазами Дэвида возник образ красавицы Розы, и он почувствовал отвращение к стоявшей перед ним женщине.
— Прости, Мэри, — сказал он, — но я уже нашел себе жилье.