Дождь в полынной пустоши. Книга 2

Федорцов Игорь Владимирович

– Дугга трудно переубедить.

– А вы на что? Отцовская забота и все такое. В крайнем случае… переломайте ему ноги.

– С чего тебе печься о нем?

– Необходимость с кем-то водить дружбу. Вы для нее стары.

– А что это за сплетни о тебе и Сатеник? — решил Холгер уесть говоруна.

– Служить при дворе и не нацеплять сплетен? Надо быть никчемным придворным. А я, как вы знаете, барон, советник и уже третий день маршалк.

– Поздравляю.

– Это было не так сложно. Гораздо проще, чем ухлестывать за фрей.

–

А может она тебе самому приглянулась?

– Мало охоты тащить в постель монастырь. Набожность хороша в меру. Без меры даже мед горек. Дочь она Моффету или еще кто, но бодаться с королем…. Не для меня призовые. Моффет будет держать её подле себя, пока не сочтет выгодным поменять на что-то ему приглянувшееся. Деньги или военную помощь. Тому же Длинноухому подсунет. Не отдавать Сатеник.

– Любопытно, кто тебя учит мелодиям, которые ты так здорово здесь чивкаешь? — не выдержал Холгер собственного любопытства.

– Это великая тайна. И не все тайны полезно знать. Видели вы хоть раз бога? Нет. Но как-то обходитесь. Вера великая вещь. Так что порекомендую поверить моим словам. Без всяких доказательств, чьими бы вы их не считали. И кто бы вам не привиделся за моей спиной.

– В чем-то ты, безусловно, прав.

– Приятно сознавать, мои заслуги перед вами растут.

– Давай посмотрим, хватит ли твоих заслуг что-нибудь с меня получить.

– Почему Габор?

– Ты серьезно? — удивился Холгер вопросу. Он ожидал чего угодно, но не интереса к опальному альбиносу.

Или это связано как-то с самими Гусмарами?
– предположил и уверовал солер. Даже допустил, ушлый молодец подбирается к Саскии, сестрице Габора.

– Когда я чего-то недопонимаю, хочу разобраться.

– Не поверишь, по той же простой причине что и я хлопочу за Дугга.

– Из родительской любви? — изумился Колин.

– Будь тебе знакомо это чувство, ты бы понял меня лучше. И Гусмара тоже.

– Вы хотите сказать, Гусмар-старший отправил младшего в Серебряный Дворец из нежных чувств? Выбрав заведомо проигрышный исход?
– почти возмутился унгриец. Он принял бы любой вариант, объясняющий поступок родителя. Впрочем, гиена столь же любит своих щенят, сколь кошка своих котят.

– Ты же видел Габора? Общался? Ну и как? Его способен любить только очень близкий человек. А исход не был проигрышным, пока ты не вмешался.

Вот оно что! Гусмар-старший души не чаял в младшем сыне. Прочие, включая родительницу, любви альбиносу жадничали. В гадком утенке никто не видел лебедя. Его терпели и достаточно. Все семейные сливки старшему и среднему братьям. Для фамилии альбинос умаление крови. Не отсюда ли поведение Габора? Что делать щуренку среди огромных щук? Больше думать, не попасть на зуб сородичам, нежели отведать добычи самому. И прятаться. Вот его и спрятали в Серебряно Дворце.

Колин не удержался расхохотаться. Секрет так секрет! Примитивно до противного. Он развел руками в стороны показать — слов нет, удивили. Потешил самолюбие старику.

Часом позже, унгриец спешил

в Хирлоф, где его поджидал вызванный с вечера Декарт.

– С-случилось чего?

– Можно сказать и так. Давай за мной.

Прихватив фонарь, Колин спуститься в подвал. В сырости и холоде бродит глухое эхо, пробитое капающей со сводов водой.

Декарт отнесся к прогулке насторожено. Что им делать в подвалах? Перекладывать пресловутое унгрийское богатство? По достоверным сведениям, оно не особо уж и велико. И что вернее верного, барон в подвале серебра не держат.

– Прежний владелец не хранил здесь ни вина, ни запасов. Но подвал у него не пустовал. Я вот тоже завел себе постояльца. К нему и идем.

– И что он д-делает? В п-подвале?

– У него и спросишь. Сумеешь ведь?

– С-сумею, - неохотно признался Декарт.

– Было бы странно слышать обратное. Хотя не мудрена наука спрашивать, - бубнил Колин перебиваемый эхом. — Вот умение дознаваться нужного, это уже ценный опыт.

– Дознались? — Декарту не нравилось, что его дразнят.

– Очень амбициозная личность, - предупредил Колин, открыв дверь и пропуская Декарта внутрь.

В тесном помещении, за разгораживающей пространство надвое решеткой, прикован к стене человек. Он гол и грязен. Воняет мочой и человеческими испражнениями. При виде посетителей пленник зашевелился, завозился, загремел тяжелой цепью.

– Гиозо аф Бакар, - назвал Колин имя. — Неаккуратный наемник и прогоревший торговец чужими тайнами. Вы же искали убийцу Латгарда? Я его вам нашел. На всякий случай, - правильно расставлял акценты унгриец.
– Вдруг на меня плохо подумаете.

Декарт преобразился на глазах. Метаморфоза вызвала у унгрийца довольный вздох.

– Не буду мешать общаться, - Колин отдал фонарь и предупредил.
– Лопата в дальнем углу. Прибрать за собой.

– Спасибо.

– Спасибо величина не материальная, Заика.

Уходя, Колин прикрыл дверь. Декарт слишком поглощен своей ненавистью, задаться вопросом, как барон найдет дорогу в полной темноте. Не до этого ему.

О том же подумал и унгриец, подосадовал на промашку, но не стал возвращаться. Одной больше, одной меньше. Столкнув камень с горы, поздно беспокоиться, куда он покатится и кого придавит, пока долетит до низу.

Декарт вернулся через два часа. Серый, замызганный кровью, потухший.

Не удивлюсь, если он сожрал несчастного Гиозо, утолить месть, - и еще унгриец восхитился. Латгарду служили за совесть. У него таких людей нет. Или теперь завелись?

– Поговорили? — спросил Колин, протягивая кружку с вином.

– Более-менее, - не знал Декарт, куда спрятать окровавленные руки, потому подношение не принял.

– О слуге разузнал?

– Каком слуге?

– Кто-то же должен был подсказать, где искать записи. Латгард не стал бы говорить, остается слуга. Старый и преданный, знающий хозяина, как облупленного. Думаю, совладаешь с прохвостом. Да, на кухне есть горячая вода. Векка тебе поможет.