Дождь в полынной пустоши. Книга 2

Федорцов Игорь Владимирович

– Тогда чего ты хочешь?

– Перестань орать, ребенка потревожишь, - Колин прощупал пульс на ручке и шее девочки.

Сеньи заерзал сильней. Тяжеленная рука Фроста придавила сыскаря к стулу. Острый стилет коснулся подбородка.

– Она-то в чем виновата?

– Кто? — Колин извлек иглу из набора.

– Ция!

– Ты себя вообще слышишь?

Унгриец перевернул девочку на животик, прощупал спинку вдоль позвоночника, выбрал пальцем и ногтем место вонзить иглу. Арлем удержалась не зажмурить

глаза.

Господи, всеблагой, избави мя от напастей!
– шептала она. Колин слышал её нервный шепот.

– Что ты делаешь? — рвался сыскарь спасать свою кровинку.

– Не ори, - одернул Колин Сеньи. — Дыхания не слышу.

Вряд ли присутствующие понимали действия унгрийца. Но, то что он делал, выглядело настолько чудовищно, что даже у привыкшего к смертям Фроста заходили желваки.

Сука!
– сложились и разжались губы у бывалого псаря.

– Скажите ему, эсм! — воззвал Сеньи к исповеднице. — Скажите! Пусть оставит Цию в покое.

Та лишь кивнула, соглашаясь, не в силах ни отвести взгляда, ни открыть рта, заговорить с Поллаком.

– Эсм мне ничего не скажет, а захочет, я знаю наперед что, - Колин подбирал иголки, ввести в детское недвижимое тельце. Дожидался вдоха, вводил и подкручивал налево или направо.

– Эсм, - сморгнул Сеньи, навернувшиеся слезы отчаяния. — Вы же исповедница! Не допустите!

– Так вы знакомы? — говорил Колин не отвлекаясь.
– Забавно. А я вот уверен, эсм не знает тебя. Вы знакомы?

Арлем замотала головой и что-то мыкнула.

– Я так и думал. Вопрос…., - Колин ввел новую иглу. — Вопрос… откуда тебе известно кто такая эсм? Или лучше спросить почему? Или для чего? Что скажешь, Сеньи? Только не ври, что работа обязывает все знать. Все знать никто не в состоянии.

– Эсм! — опять позвал сыскарь, проигнорировав унгрийца.

– Эсм не поможет, она здесь лишь засвидетельствовать, согласиться, некоторые вещи совсем не то, что нам представляются с первого взгляда. Ведь так, фрей?

Еле-еле согласный кивок.

Обколов вдоль позвоночника, Колин стал вводить иглы в плечики, шею и головку крохи. Одну за одной. Вызывая у Сеньи сухое глотание и спазмы в горле. Вот ребенок обиженно хныкнул. Колин поднял руки призывая всех умокнуть.

Арлем обмерла и зажала рот руками, не закричать. Мысленно она обратилась к небесам с молитвой. О защите. О помощи. О спасении невинных. О умягчении сердца. Она и сама не смогла бы точно сказать, что просит у Создателя, прекратить чудовищные действия.

Сеньи пытался смотреть, но слезы застили ему глаза.

– Что ты делаешь? Что ты делаешь? Она же…. Она ребенок, — в полном ужасе шептал сыскарь.
– Ты не можешь так поступать!

Фрост от греха убрал стилет. Кончит жизнь с отчаяния такое видеть. Встал позади и накинул удавку на шею связанного.

–

Могу и поступаю. Именно потому что ребенок, а ты заботливый отец. Это мне в какой-то степени импонирует. Отец, который желает дочери только добра. Желаешь добра Ции?

Ребенок снова хныкнул, но не заплакал.

– Желаю! Желаю! Желаю! Это все что я желаю! Все чего хочу! Хочу, чтобы была здоровой, чтобы как все дети играла, бегала, скакала…, - Сеньи буквально задохнулся от прорвавшихся наружу наболевших чувств. — Оставь Цию. Оставь! Зачем её мучить? За что? Лучше меня. Меня… Я тебе нужен! Я!

– Не надо кричать, - спокоен Колин продолжить, экзекуцию. — Я прекрасно слышу. А ты меня нет. Разве я говорил, что ты мне нужен. Можешь назвать, на кой ты мне пригодишься? Молчишь? То-то.

Он проверил иглы в головке девочки. Их больше десятка. Досадливо нахмурился. Работа ему не понравилась или результат его работы?

Фрост бывалый малый, но и у него не хватило духу наблюдать за измывательствами над крохой. Особенно его бесила и выводила из себя невозмутимость Поллака. Ни радости, ни злобы. Ни вопросы не задает. А с сыскарем есть о чем потолковать. Ни денег не требует. У Сеньи деньжата имеются. И на откуп и сверху задобрить.

После очередной серии игл, ребенок закряхтел, завозился, похныкал и успокоился.

Арлем превратилась в камень. Из широко открытых глаз ручьем текли слезы. Она порывалась оттолкнуть чудовище от стола. Но ноги приросли к месту, а лопатки к спинке стула. И еще, она боялась, её внезапное вмешательство убьет девочку. У мучителя дрогнет рука, и все, неминуемый конец.

– Какая терпеливая малышка. Из нее вырастит отменная жена. В Унгрии мужчины таких ценят. Молодец! Просто слов нет! В общем должен сказать девочки терпеливей мальчиков. Казалось бы странно. Но если вдуматься….

Говоря, Колин продолжал ставить иглы, погружая безжалостное золото в детскую плоть. Наблюдал реакцию ребенка, поправлял, убирая иглы, или подыскивал новое место ввести. Однако, не смотря на кажущее варварство, ребенок не сильно беспокоился манипуляциями тонким металлом.

– Если вдуматься, кому рожать? — и сразу переключился на Арлем. — Ваши соображения эсм, почему она не плачет? — Колин указал на полсотни наставленных игл.

Арлем не смогла ответить. Произнести хоть словечко, выше её физических и душевных сил.

– Следующую надо подогреть, - Колин подержал иглу во рту. — Еще одну и достаточно…. Нет, пожалуй, две и тогда будет достаточно.

– Возьми меня, - шептал Сеньи, говорить он не мог. Удавка перехватила горло.

– Эсм, возвращаясь к нашему разговору, - Колин заглянул в бледное, без кровинки лицо фрей.

Исповедница едва его расслышала. У нее начала кружиться голова. Она ухватилась за край стола не упасть.