Дождь в полынной пустоши. Книга 2
Шрифт:
– Ни похвала, ни благодарности не уменьшат расходов, привести в порядок здешнюю разруху. Пять тысяч штиверов на постройку новой колокольни вынь да положи!
Архиерей снес упрек. Не ответно ли ему слушать подобное? Не он ли упрекал братию, не привечать бродяжек в разоренном доме. Не отдавать последнего. Не довершать разор.
– Всякая ноша тяжка.
– Интересно, чья тяжелей?
– То пустой спор, саин, - терпелив Васпиниан к неразумному юнцу. Не по добросердечию, по светлой корысти. Не взбрыкнул бы гость, не обманул бы нечаянных надежд.
– Не нами назначено, не нам отменять. Мне своя — молиться.
– Почтение это на девяносто процентов розги, а на десять привычка подчиняться. И будьте уверены, все девяносто я прочувствовал своей поротой задницей и спиной. Ни полпроцента не скостил клятый пьяньчуга. Иной раз спать не мог. Змея столько не линяет, сколько с меня шкур спущено.
– Кто жалеет розги чаду своему…
– Старый дурак и не жалел…
Архиерей стерпел грубость и ругань. Не за себя, за братию. Может с его терпения им вскорости легче жить станет.
– …Так что остановимся на последних десяти. От меня требуется отстроить колокольню в Карлайре. Никаких особых распоряжений мне не дано. В чем вы убедились, внимательно прочитав отцовское поручение. Просто ваша обитель ближайшая к шинку, где я обычно засиживаюсь. Имеются какие-то возражения на мои намерения, выкладывайте, и мы расстанемся без нервотрепки. По мне, пять тысяч штиверов нашли бы применение и гораздо лучшее, чем оплачивать тысячу булыжников, уложенных в пустотелый столб, с десяти пудовым боталом на макушке, - мечтательная гримаса унгрийца, посыл архиерею, о юной греховности устремлений.
– Но что поделать? Воля усопшего.
Вбить такому подчинение, надо сильно постараться! — восхитился Васпиниан баронской наукой. — Другой бы деньги просто прокутил и не вспомнил о родительском наказе.
– Никаких возражений нет. Только небольшое пожелание, употребить часть средств на восстановление жилых помещений для братии. В большой нужде и большом стеснении живем.
– Тогда campanile* выйдет пониже, - сразу же предупредил Поллак, употребив архаичное название.
– Гордыня предосудительна, - согласился архиерей с условием.
Иметь колокольню славить малиновым звоном Царствие Небесное заманчиво, но и о юдоли земной следует подумать. Киновий нуждается в хорошем ремонте, двор в мощении, воскобойня и поволуша в перестройке. Всех дыр в хозяйстве не перечислить. Горько старцу за неприглядность вверенного кормления. За порушение и неухоженость, за допущенный чужой нерадивостью упадок.
– Не помешали бы старые планы монастыря. Имеются такие? Насколько знаю, монастырские подворья не возводили абы как. Хотя я гарантирую, развалившаяся колокольня, перестроенный под свои нужды, языческий ганах.
– Монастырь древен, несколько раз горел и разорялся войной. Не уверен, что планы найдутся. Но посмотрю в библиотеке. А что про ганах, не могу сказать. Не сведущ.
– Имея планы на руках, проще договориться со строителями, и выкроить вам, подлатать развалюхи монахов.
– Вы хотите нанять артельных?
– А что у вас полно толковых каменщиков сложить колокольню? Не обвалится через неделю?
– С божьей помощью….
– С божьей помощью только овсюг по полям растет, а пшеницу сеять и хлеб печь самому надо, - выкобенивался унгриец поучать старика. Роль, Задери-носа не трудна, но до чего мерзка. Будто облит прокисшим супом. Но
– Все в руце божьей, - не перечит архиерей.
– Тогда не теряем моего времени. Отправляйтесь в библиотеку, а я поднимусь на ганах. Туда можно подняться, посмотреть, пока не стемнело? Не свалюсь? А то в стенах трещины, кошка пролезет. Вон Милостивец стоял-стоял, а рухнул.
При упоминании ужасающей трагедии, архиерей осенил себя троекратным троеперстием.
– Смилуйся, на грехи наши.
– Ага, скидка не помешает, - пьяненько ухмыльнулся унгриец.
Заторопившись, Васпиниан позабыл (ах, память!) предупредить о брате Килиане. В жару и холод, под открытым небом, блаженный монах встречал и провожал восходы и закаты, на верху башни. Молился в тщетном усердии увидеть знак об искуплении. В чем грешен, не каялся и, на исповеди упорно молчал. Лишь твердил:,То между мной и Владыкой Небесным. В карцер бы его за строптивость, но там и молодой трех дней не протянет, а в блаженном душа еле теплится. Помрет до срока.
Первый этаж ганаха бывший хлев. Колину показалось, запах шерсти и тепла животных все еще присутствует, не выветрился, но затаился, схоронился до поры в швах кладки, под старыми балками, за белесыми саванами паутины. Жаль. Только показалось. Тот случай когда хочется обманываться.
Бестолково набито всякой рухляди. Увязанных десятками метел. Накиданных штабелем лопат, чистить и убирать снег. Гора торб с песком, посыпать дорожки. По углам жмутся бадейки с известью, подбеливать и подмазывать стены. То малое из монастырского порядка, на что хватало сил и средств поддерживать.
На втором этаже заделанные окна, копоть на стенах, разобранный очаг, над которым все еще висит очажная цепь. Забытая святыня, чуждая теперешней вере. Колин качнул рехыс*, послушать недовольный и обиженный шепот старого металла.
Третий и четвертый этажи - уазегдон — гостевые, сиротливо пусты. Когда-то здесь звучала речь, чествовали гостей и здравили хозяев. Над гостевыми - кьэбиц — кладовые. Тут уж совсем тоскливо и холодно. Ганах мертв давно-давно. С того времени как потух очаг. Кого согреет печальный звон чужой меди?
С братом Килианом унгриец столкнулся на верхней площадке, почти налетел.
– От кого прячешься, старый сыч?
– Не прячусь вовсе. Знамения жду. Ангела небесного! — обронив хлебную корку, перепуганный блаженный забился подальше.
– Считай, дождался, - посмеялся Поллак над монахом.
Не приближаясь, Килиан придирчиво осмотрел унгрийца, что-то бормоча о небесном сыне.
– Не похож, - монах втянул холодный воздух, отравленный вино-чесночным выхлопом.
– Не может быть посланец таким.
– Кого ждали, того и прислали, - Колин подпнул утерянную горбушку к блаженному. — Встречай!
– Верно ли тебя? — не верил монах легким словам.
– И услышал я глас Господа моего: Кого послать мне? Кто пойдет за нас? И сказал, вот я, пошли меня. Я пойду*!
– убеждал Колин, внося полную сумятицу в замутненный разум блаженного.
Убедил бы. Наверное. Подвела рваная щека. Не бывает ангелов с изуродованными ликами. Благостны они образом и нравом кротки, и речь их врачует раны душевные. Этот же больше похож на искусителя. Нет за ним правды! И ему нет!