Дождь в полынной пустоши
Шрифт:
– Еще немножечко, - попыталась повалиться Янамари.
– Как хочешь. Обед подождет, - произнес Колин, не повторяя попытки растормошить сонную девочку.
В ответ живот Янамари предупредительно уркнул. Самый сладкий сон не заменит самого пресного пирога.
Она приоткрыла веки, поглядеть вокруг. Пошмыгала носом. Ни на глаз, ни на нюх никакой еды!
– Сначала умыться, эсм. Лицо, руки. Все как полагается.
Девочка удивленно хлопнула длинными ресницами. Как? Как он её назвал?
– А можно потом?
– Нельзя.
– У меня..., -
– Все давно готово.
Янамари соскользнула с кровати, и обреченно поплелась умываться. Зачем-то заглянула в кувшин.
– Холодная, наверное, - передернуло девочку от мысли о стылой воды. Она даже дыхнула, проверить, идет ли пар изо рта. Идет. В комнате прохладно. А от воды будет еще холодней.
Колин поднял кувшин, приглашая подставить ладошки.
– Эсм...
Обращение действовало лучше всяких уговоров и понуканий. Янамари храбро сложила черпачок из пальцев. Поджав губы не ойкать от холода, старательно смыла с рук остатки грушевой гнили, тщательно повозила щеки и лоб. По-мужски фыркнула, разбрызгивая воду по сторонам и на себя.
– А где полотенце?
– стряхивала девочку воду в поисках вытереться.
Пригодился один из платков, купленных на Блохах. Колин рассмотрел побуревшую от грязи ткань. Не помешало бы сводить юную эсм в мыльню, ну тут уж скандал обеспечен.
– Теперь можно за стол!
– позволил он.
– А молиться?
– с настороженностью спросила Янамари.
Унгриец пожал плечами. Не вижу необходимости. Девочка облегченно вздохнула. Есть хотелось сильней, чем рассыпаться в благодарностях Всевышнему, за хлеб насущный. Хлеб вкусней молитвы.
– Мэлль!
– позвал Колин.
За дверью услышали. Закутанная в плат пирожница внесла в комнату большую тарелку, накрытую сверху миской, и кружку парящего молока.
– Ну-ка, - перехватил Колин блюдо, накрыв своей ладонью горячущую ладонь девушки. Лицо Мэлль от волнения отобразило попеременно все краски радуги.
– Саин, - произнесла она одними губами. Мольба, пожелание, слабое сопротивление... Все сразу.
Девочка затаилась. На тарелке, горкой лежали... лежало... что-то поджаристое, блестящее от масла и вкусно-вкусно пахнущее, отчего во рту полно слюны. Она вцепились в край столешницы. Хотела зажмуриться, не сон ли. Не спит ли она?
– А как называются?
– не решилась она приняться за еду.
– Фаршированные блины.
– Фаншированные..., - не весело произнесла Янамари и опустила голову. Почти уперлась лбом, обиженно шмыгая носом, готовая разреветься.
– Тебе не нравится?
– Очень нравиться. Они вкусные..., - подняла девочка скуксившееся личико. Слезинка не удержалась на ресничке и быстро скользнула по бледной щеке.
– Тогда ешь.
– А ты не будешь меня больно трогать?
– Янамари показала себе на грудь.
– Вот здесь. Как Фабриус?
– Нет, - несколько оторопел Колин.
– И приставать снять панти?
– Не буду, - глухо произнес унгриец. Сейчас Колин походил, на волка, готового
Девочка сдерживалась из последних сил, не потянутся к манящим видом и духом блинам.
– И не будешь просить задирать платье?
– Мне незачем это делать.
Янамари облегчено вздохнула и посветлела.
– Тогда побудь моим п’ров. Или если хочешь братом.... Пожалуйста.
– Договорились. Я буду и тем и тем. А теперь ешь.
– А с чем он?
– взяла Янамари первый блинный скаток, прицеливаясь в какой бок укусить. Пока решалась слизнула жирную масляную каплю.
– Не знаю. Ешь и увидишь.
– Ф мяфом, - произнесла девочка, энергично нажевывая набитым ртом.
Колин пододвинул молоко. Янамари покосилась на кружку, но не взяла пить, а продолжала поглощать блины всухомятку. Не доев, выбирала следующий.
– Тебе не следует торопиться.
– А ты почему не ешь?
– прервалась девочка на третьем блине.
– Я поел, - и пошутил приободрить.
– Я же не сплю до обеда.
– А уже что ли обед?
– быстро-быстро заморгала Янамари.
– Нет, но скоро. Молоком запивай.
– Оно коровой пахнет, - пожаловался ребенок на неаппетитное содержимое кружки.
– А кто не пьет молока, потом болеет и собственными соплями обедает.
Девочка радостно хмыкнул.
– Пенка, - показала она белый язык.
– Противная.
– Лекарства определенно вкусней.
Янамари смирилась и через силу цедила молоко. Зажмуривала глаза не видеть, сколько его остается и морщилась, когда попадались молочные сгустки.
Колин спокойно наблюдал за ужимками баронессы Янамари аф Аранко. Подобным она должна бы переболеть. Но вспоминая её вопросы, решил, таким образом, девочка пытается защититься и повлиять на опасность. Ведь для детей все, что делается не по их правилам, непременно, опасно. К тому же с маленьких меньше спрос. Вот и принижала возраст, капризами и кривляньями. Впрочем, оно и к лучшему. Не кривляния конечно, а то что Янамари аф Аранко спасалась от мнимых и действительных опасностей. Не взбрыкнет его добровольному патронажу. Оказывается, вопрос с проживанием во дворце на постоянной основе решался довольно легко. Минимум усилий, мизер знаний, и дело сделано. Он нареченный брат и представитель титуляра в одном лице. Баронессы, а не эсм Сатеник. Отлучить от двора его возможно только с девочкой вместе. А для этого нужны действительно веские основания.
Тут на кривую рожу не попенять, - испытывал унгриец легкое самодовольство.
– И баронесс у милейшей гранды не так чтобы много. Даже бедных и голодных.
От сытной еды и молока девочку быстро сморило.
– А можно мне полежать?
– спросилась Янамари, сонно жмурясь.
– Да, конечно.
– А блины не уберут?
– Останутся на столе.
– Я потом... их... и молоко... потом...
Колин помог устроится поудобней. Снова укутал девочку в плащ. Из ,,свертка торчали лоснящиеся жиром щеки и носик. В сжатом кулачке, вместе с ней, смирно спал оловянный ангел.