Дождь в полынной пустоши
Шрифт:
Исполнять обязанности сердобольной сиделки Колин не планировал. Ему необходимо в город, забрать заказы и сделать некоторые приготовления. Обеспечить чудеса и спрос на зерно и муку. Само по себе ничего не произойдет.
Весьма жаль, - посетовал он на несостоятельность грядущего меняться по одному его пожеланию.
Планы резко поменялись едва унгриец увидел в Зале Арок Латгарда, поглощенного какими-то своими размышлениями.
– Прошу прощения, эсм, - пробубнил Колин невпопад, умышленно толкнув канцлера.
– Чем же вы, молодой
– А налетев, не находите возможным поинтересоваться, кто пострадал от вашей невнимательности.
– Саин?! Простите великодушно. Честное слово не желал вам худого, - неподдельно досадовал и раскаивался Колин.
– Но ногу оттоптали.
– Саин...
– Только что был эсм, - необидно поддел Латгард. Забавляла искренность новика.
– Саин..., - Колин растеряно развел руками.
– Не знаю даже что придумать в оправдание.
– Честно поделитесь, чем увлечены?
– потребовал Латгард. Отменная возможность добавить несколько строчек в почти пустые страницы биографии Колина аф Поллака.
– И не слова о безответных чувствах! Для воздыхателя вы слишком... в уме!.
– Я.... Ну...
– По возможности внятно и членораздельно, - не удовлетворился канцлер бессвязным бормотанием.
– Некий вопрос..., - признался Колин оглядываясь.
– Скорее познавательный, чем философский.
– И что же вы пытаетесь познать?
– удивился признанию канцлер. От нынешнего поколения ожидаешь всего чего угодно, но тяга к познаниям у них в приоритетах не значится. Битвы, шлюхи, деньги - основополагающие вещи для счастья.
Я становлюсь брюзгой, - одернул себя Латгард и приготовился выслушивать новика.
– Известно, - порозовел от волнения унгриец (Знал бы канцлер чего это Колину стоило!), - червь ест только хорошее яблоко, но можно ли отнести плод к таковым?
– И в чем соль вопроса?
– не понял Латгард.
– Вы будете есть червивое яблоко?
– Остерегусь, - заподозрил подвох канцлер.
– Тогда почему оно хорошее?
Латгард предоставил унгрийцу самому отвечать на поставленный им же вопрос.
– И человек и червь находят яблоко хорошим, руководствуясь схожими понятиями свойств предмета. Сладкое, сочное, спелое, - уверенно рассуждал Колин, прицеливаясь втянуть канцлера в разговор. Людям по нраву поучать глупцов. Почему канцлеру быть исключением? Ему это свойственно по должности, возрасту и привычке.
– Даже так!
В пору было признавать критику молодого поколения не обоснованной. Уж лучше пусть думают о драках, войне и шлюхах, чем растрачивают остатки мозгов на подобные глупости. Надо же! Нищего новика из глухой провинции волнует оценка яблока червем и человеком, на основе чего он готов высказать суждение, за которое попы свободно его упекут на хлеб и воду в монастырский подвал.
– Отсюда и вопрос. Наделен ли червь разумом подобно человеку?
Очередной
– Конечно, церковники не отрицают нашу общность, все мы твари божьи, - осторожен в суждении канцлер.
– Однако не согласятся с концепцией всеобщей разумности. Как никак только в человеке Всевышний принял особое участие. Остальные наделены плотью и всего лишь. Так что понятие разумности нечеловека для теологии не существует и не должно существовать для других. Для всеобщего и личного блага.
– Оно так...
Но, - уже предвидел продолжение канцлер.
– ...но почему не предположить.... Хотя бы предположить, допустить обратное?
– Предположить никто не запрещает. Но что привести в качестве доказательства? Не червивое же яблоко?
– Над доказательствами я и размышлял, - признался Колин. Он уже знал, на чем подловить канцлера.
– Это посложней безделицы с шахматным всадником.
– Играешь в шахматы?
– ухватился Латгард за признание унгрийца. Умение проводить баталии на клетчатой доске ценилось им больше, нежели теологические дискурсы о разумности букашек. Впрочем, по отношению к человеку тоже много спорных моментов. И если вдуматься, чем червь хуже человека?
– Играю, - в растерянности заморгал Колин, будто был уличен в чем-то предосудительном.
– Хорошо сказано. А по-честному?
Основания скепсису имелись. Канцлер был не высокого мнения об Унгрии и её жителях. И попытки лезть в философию одного из их представителя общей картины не меняли. В лучшую сторону точно, в худшую пока.
– Думаю, да, - мялся Колин.
– Или в этом убеждены лишь твои должники?
– Я похож на человека, у которого водятся должники?
Водятся? Действительно водятся, - согласился канцлер уместному просторечию.
– Что вши!
– Как знать. Внешность порой обманчива.
– Кого можно обмануть протертыми локтями единственного пурпуэна?
Колин порадовался что не приоделся в купленные обновки. Меньше расспросов и попыток к необязательным знакомствам.
– Не желаешь оппонировать?
– Завсегда...
Завсегда!!! Ох, деревенщина, лютая!
– Если найдутся фигуры и доска..., - с вызовом расправил плечи унгриец.
И не боится ведь. Ну-ну!
– предвкушал канцлер посрамления провинции.
– Философия, теология, фехтование, теперь шахматы! Кладезь нераскрытых талантов.
– Найдутся. Отчего не найтись. Прошу, - Латгард подал знак унгрийцу следовать за ним, а скаром на лестнице - пропустить.
– Со мной.
Недружелюбные стражи остались мрачными и холодными. Им то что?
– И многих одолел?
– выпытывал канцлер подробности. Чем больше узнаешь, тем больше внесешь в записи, и тем больше материала для размышлений. Как ни покажется странным, именно Поллак давал повод для множества догадок и предположений, одновременно являясь самым закрытым из новиков.