Дождь в полынной пустоши
Шрифт:
– Морду не вороти!
– под ритмичное скрипение потребовали любви и внимания.
– Не под крокодилом.
Звонкий чмок поцелуя. И столь же болезненный всхлип.
– Оставь нас, - попросил Колин экзекутора.
Пригляделся к арестанткам. С девкой все понятно. Время и обстоятельства над ней не властны. Сидение в тюрьме ума не прибавило. Вторая, постарше, в сильно потрепанной одежонке, под глазами круги от скудной кормежки. Пытается держаться и выглядеть достойно.
– Я ищу служанку для девочки
Старшая кивнула - понимаю. Девка покосилась, оценивая конкурентку.
– ... Раздевайся, - приказал Колин скандалистке.
– Вот еще!
– тут же возмутилась та.
– Вам служанка или подстилка требуется?
Колин стукнул в дверь, вызывая Филло.
– Эту забирай.
Девка поздно сообразила, сама себя лишила шанса выйти на свободу, не истратив не гроша.
– Дурища. Че упиралась?
– читал наставления, но не злобствовал Филло.
– Ну, полежала бы под благородием. Туды что ли лучше?
,,Туды - соседняя с его комната.
Неудача с упрямой девицей не обескуражила Колина. С самого начало понятно из нее не служанка, а головная боль. Почти вечная.
– Ты.
Женщина спокойно, без дерганий, скинула сюркотт, стащила котт и без напоминаний и принуждений сняла чулки и панти, оставшись обнаженной. Не прикрывалась, не стеснялась, не краснела.
– Повернись.
Ни увечий, ни уродств, ни сыпи, ни болячек.
– Имя?
– Нумия.
– Руки.
Женщина подняла руки вверх. По коже от холода пошли мурашки, соски вспухли маленькими шариками. Красоты и достопримечательности женского тела Колина мало интересовали. Послушание. Готовность выполнять приказы и команды.
– Семья?
– Была. Дочка, муж. Все как у людей.
– Одевайся. Подходишь.
Женщина по своему поняла, кому на самом деле придется служить. Впрочем и не ошиблась.
Возражения?
Никаких.
Даже не любопытно?
Я здесь одиннадцать месяцев. У меня никого нет помочь.
Такой диалог мог вполне состояться. Но к чему он? Слова порой излишни.
– Мор?
– уже вслух спросил Колин.
– Тоджи, - безразличен ответ. Переболело. Растворилось в безвременье.
– Тяжко одной. Продала дом, в город подалась. Думала устроюсь. Лавку купила. Не получилось.
Колин исправно заплатил выставленную за арестантку сумму, накинув сверху штивер. Писарь расстарался и оформил бумаги одним чохом. Выкупную, наемную и жалованную.
– Ежели что..., - подобрел клирик, от принятой щедрости.
– Завсегда с уважением.
Канцлер настаивал на двух, - высматривал унгриец вторую кандидатку. Сам прошелся вдоль решеток и протянутых к нему рук.
– Саин монетку, монетку мне. Хлебца куплю. Хлебца.
– Меня заберите! Все умею!
– Саин все что прикажите. Не пожалеете!
–
Та, что заинтересовала, не лезла вперед, жалась в уголку.
Ну, надо же! Морская жемчужина среди россыпи речных. И таких тут две. Я и она!
Унгриец сдержал ухмылку. У арестантки шрам над бровью. Тонкий и короткий. Скорее метка, чем шрам.
Служить не будет. Подмахивать не станет. В воровки не пойдет, - отметал Колин малые перспективы заключенной обрести долгожданную свободу.
– А это кто?
– Которая?
– Вон та, со шрамом.
– Йоррун. Акробатка. Из цирка. Хозяин разорился, сбежал. Долг на них повесили. Теперь все туточки обретают. Полгода уже, - охотно пояснил Филло.
– Дикая.
– И что? Не объездили?
– Давно бы. Только на нее саин Сейсил заглядывается.
Вопрошающий взгляд унгрийца подвигнул к разъяснениям.
– Рикордер. Он с бейлифом накоротке. Вот и не трогаем от греха подальше. А так ужо бы по разочку прокатились.
– Приведи, посмотрю.
С тюремщиками приятно вести дела. Никаких бюрократических волокит или завышенного мздоимства.
Акробатку Колин смотрел в той же комнате.
– Чем публику забавляла?
– Выездка. Ножи в мишени кидала. Из лука стреляла.
– Ну-ка, - Колин вытянул из рукава альбацету. Ей резать - уметь надо, а уж метнуть - мастерство первейшее.
Приняла за ручку, подбросила, перехватила за лезвие... Металл задребезжал в дереве.
– Откуда будешь?
– Из Баррика.
С оружием молодец, а врет неважнецки. Без души.
– Со мной пойдешь.
Та не соглашаясь, замотала головой. Грива волос - действительно грива, рассыпалась по плечам.
– В бордель - нет. И с вами не лягу.
Глянь-ка какая порядочная.
– А туда?
За стенкой к скрипам примешалось женские вскрики. Вряд ли от большого удовольствия.
– Лучше руки наложу.
– Уже пробовала?
Напряженное молчание. Когда хочется грубить, но осознаешь, лучше не стоит. Потом как лучше.
– Попробуй.
– Что попробовать?
– сделалась не понятливой Йоррун.
Колин выдернул нож из двери и протянул.
– Руки на себя наложить. А я посмотрю.
Девушка стиснула нож. Обратный хват. Снизу вверх мазнет, что рыбу выпотрошит.
Привычка у публики, за нож по-блядски хвататься? То Агесс, теперь эта, - не одобрил Колин уловку.
– А вот все остальное....
Душевного смятения за акробаткой не наблюдалось. Во всяком случаи внешне оно не проявилось.
– А не получится?
– усомнился в успехе унгриец, но отметил выдержку циркачки.
– Получится, - убеждена девушка.
– И выйти сможешь?
– Выйду, - уверена Йоррун.