Дождись меня в нашем саду

Черкасова Ульяна

– Сдавайтесь!

Ладонь точно сама по себе потянулась к лицу. Белый ударил себя по лбу.

– Какой тупица, – прошептал он и высунулся из-за угла, наслаждаясь разворачивающимся зрелищем.

Хотьжера скорее всего бы побили, а то и зарезали без разговоров. И Белый с удовольствием посмотрел бы на это, если бы не одно но.

Дозорные подняли бы тревогу. Поэтому, когда те отвлеклись на оголившего меч дружинника, Белый выскочил из-за угла. Вмиг он оказался за спинами дозорных, одному перерезал горло, второму зажал

рот. Тот укусил.

– Курва…

Они упали на землю, покатились, как сцепившиеся коты, вляпались в лужу крови, что растеклась от первого дозорного.

А Хотьжер – этот высоченный бестолковый детина – с возмущением взирал на всё это со стороны.

– Курва, – простонал почти со слезами на глазах Белый, когда наконец зарезал второго дозорного.

Он похлопал себя по груди, посмотрел на ладони. Те стали липкими от крови.

– Курва… новый кафтан. Хороший же.

Усевшись на землю между двумя телами, Белый размышлял, был ли смысл вообще их прятать. Крови от них на этот раз осталось столько, что обнаружат их всё равно слишком быстро.

– Тебе жалко кафтан? – Отвращение в голосе Хотьжера можно было потрогать.

– А тебе, хочешь сказать, жалко людей? – огрызнулся Белый.

Пусть дружинник и любил притворяться благородным, а всё же даже для него это было уже слишком.

– Помоги лучше спрятать тела.

– Думаешь, никто не заметит лужи крови?

– В темноте, может, и повезёт. Всё лучше, чем оставлять их на виду.

К Русальей башне они бежали, уже не скрываясь. И каждый шаг отдавал ударом в висках. Когда зазвенит колокол? Сколько времени осталось? Как быстро прибудет князь?

– Стой! – Хотьжер вдруг схватил Белого за шиворот, как котёнка закинул за угол.

– Ты чё творишь, сука?

Но его вжали в стену.

– Там люди… – прошептал Хотьжер.

Его глупые щенячьи глаза стали круглыми, как блюдца.

– Что? Колокол ещё не прозвенел. – Белый попробовал выглянуть, но Хотьжер потянул его назад.

– Это не вече. Это люди князя.

– Ты уверен?

– Да. Я их знаю. Три года с ними служил.

– Сука! – Они выругались одновременно.

Белый вырвался из хватки, прижался спиной к забору усадьбы, за которой они прятались.

– Охренеть, – пробормотал Ворон.

– Да, – взъерошив волосы на голове, вздохнул Хотьжер. – Князь, получается, всё знает и ждёт, когда зазвонит колокол.

– Да я не про это, – усмехнулся Белый. – А про то, что ты умеешь ругаться. Ты же такой пра-авильный. – Он с издёвкой прищурился.

Левое запястье вдруг начало зудеть, и он потянулся, чтобы почесать его сквозь кафтан и повязки, но замер. Почему знак договора вдруг начал так жечь?

Хотьжер дёрнул уголком губ, точно его ужалил комар.

– Я не святой, – произнёс он. – Но при господице Велге…

Выглянув из-за угла, Белый обвёл взглядом дружинников. Показалось?

– Госпоже, –

с наслаждением оттого, как перекосило Хотьжера, поправил он. – Она теперь замужняя женщина, так что её правильно называть госпожой.

Они смотрели друг на друга точно два кота перед дракой.

А время шло. И удар колокола ждали не только они. И не только члены вече. Весь Старгород застыл в ожидании знака. Крови теперь точно было не избежать.

– Сука, – снова ругнулся Белый, облизывая губы. – А ведь скренорцы ждут князя с дружиной за другими воротами. Без них начнётся настоящая резня.

– Нужно открыть ворота, – кивнул Хотьжер.

Они оглянулись по сторонам. На Купеческом дворе, что располагался между Русальей и Южной башнями, все улицы были слишком узкими. Усадьбы теснились друг к другу, словно пытаясь согреться. Заблудиться там было проще простого. Однажды Белый убил купца в одной из этих усадеб, но он воспользовался тогда медленным ядом, подсыпанным в вино, и времени сбежать у него было столько, что он даже не спешил.

– Ладно, – недовольно признал Белый. – Теперь ты веди. Как незаметно обойти людей князя?

Нахмурив лоб, Хотьжер закрутил головой:

– Я не…

И в этот миг зазвенел колокол.

И тут же в ближайшей усадьбе хлопнули двери.

– Куда?! – заревели в стороне. – Всем по домам.

– Кто?!..

Колокол ударил снова.

– Как?..

И снова.

– Пошли от моих ворот!

– Это приказ князя Белозерского! Всем оставаться дома.

Колокол пел, созывал старгородское вече, созывал всех, кто ждал этот миг. Ждал всех, кто решится выступить против князя.

Народ выходил на улицу: мужчины, женщины – все старшие члены влиятельных семей покидали дома посреди ночи, потому что их позвал вечевой колокол.

А люди князя разгоняли их обратно:

– Куда? Как посмели?!

Белый не видел, что произошло, только услышал, как кто-то из мужчин возмущался. И один толчок, одно оскорбление, один взгляд – что бы ни случилось там, на одной из улиц Старгорода, – оно тут же перерастёт в драку.

– Пошли!

За углом поднялся крик. Когда Белый и Хотьжер вышли из-за забора, на улице перед распахнутыми воротами чужой усадьбы уже пролилась кровь. Они не остановились, чтобы рассмотреть.

А из соседнего двора бежали мужчины. Все вооружены. Они явно ждали этой ночи.

– К Южной башне! – крикнул Войчех.

Хотьжер был выше, он побежал не оборачиваясь и быстро оказался далеко впереди. По улицам, поворот за поворотом, среди поднимавшегося гвалта, под удары вечевого колокола, Белый нырял, точно заяц, задирая голову, чтобы разглядеть Южную башню.

На воротах стояли дозорные.

Не один. Не два. Десяток.

И пока Хотьжер в растерянности пятился, Белый кинулся к лестнице на башню. Он так дёрнул дверь, что та едва не слетела с петель.