Дождись меня в нашем саду
Шрифт:
Оба понимали: это скоро закончится. Всё закончится.
– Я заберу Кастуся завтра, – пообещала Милке Велга.
Они возвращались обратно на дорогу, что вела к мосту через Вышню. Белый так и не отпустил Велгу из объятий. Она не пыталась вырваться. Солнце садилось всё ниже. У них оставалось слишком мало времени.
У Водяных ворот было людно. С Торговой стороны спешили успеть до закрытия вернуться домой жители правого берега, уходили с закатной службы в храме Святой Лаодики жители левого берега.
С площади у храма, от которого лучше всего было видно
Колокол находился там же, где в Старгороде прошло первое вече, – прямо посреди городской площади, напротив входа в храм Святой Лаодики. И он молчал уже двадцать пять лет. С тех пор, как к власти пришли Белозерские.
– Ну что, идём? – Хотьжер первым сделал шаг.
– Нет, – остановила его Велга. – Ещё рано.
Солнце выглядывало из-за белой крепостной стены, лизало высокие золотые купола храма.
– Подождём подальше отсюда. Идите за мной.
Она повела их узкими улочками между купеческими усадьбами.
Заслышав чужаков, из-за заборов на них залаяли собаки.
– Куда мы?
– Нужно дождаться, пока закроют все ворота, – пояснила Велга. – Не стоит стоять на виду. Матеушу уже могли доложить, что я в городе.
– Если князь прикажет, ворота откроют и так, – произнёс Хотьжер.
Его слова заставили Велгу оглянуться по сторонам. И, чувствуя, как поднялось волнение, как сомнения закружили голову, она присела, подозвала к себе Мишку и потрепала его за ухом, пытаясь успокоиться, собраться с мыслями.
Заслышав колокол, Матеуш направится к Озёрным воротам, они ближе всех к его усадьбе. Это не займёт много времени, дороги в это время безлюдные. Он доберётся раньше, чем все члены вече соберутся на площади. За это время Велга не успеет ничего им рассказать. Когда Матеуш подъедет к Озёрным воротам, те окажутся закрыты, но там будут стоять дозорные. Они будут обязаны подчиниться приказу…
– Белый, Хотьжер, – Велга подняла голову, обняла напоследок Мишку и выпрямилась, – вы сможете убрать стражу у Озёрных ворот, а потом у Княжьих?
Белый только кивнул. Хотьжер нахмурился:
– Есть ли смысл? Рядом Скотьи ворота, их на ночь не закрывают.
– Но Матеушу слишком тяжело ходить пешком, – возразила Велга, – а в той стороне дорога, убитая скотиной, которую там пасут. Белая башня уже давно закрыта, рядом с ней даже стражи нет. Нет, он велит ехать сначала к Белой башне, а после к Водяным воротам.
– Я могу о них позаботиться, – предложил Змай.
– Отлично. – Велга слегка коснулась его предплечья в знак благодарности.
Хотьжер одобрительно кивнул:
– За это время мы успеем добраться до Русальей башни. Главное, чтобы вече собралось и что-то решило, пока князь не соберёт дружину.
– Хорошо.
– Но ещё есть Южная башня…
– Нет, Южную не трогайте, – остановила его Велга. – Пусть Матеуш придёт.
– Что?..
– К тому времени все члены вече уже соберутся на площади. Если повезёт, я даже успею рассказать им всё про князя.
– Но если князь
– Для нас лучше, – Велга сложила руки за спиной, – если князь будет один, тогда народ схватит его голыми руками и мы избежим кровопролития.
– Было бы замечательно, – хмыкнул Вадзим.
И Велге хотелось промолчать, скрыть свои замыслы, но ей пришлось договорить:
– А если нет, то бойня только сильнее настроит народ против Матеуша. Люди и без того ненавидят князя и считают его проклятым. К тому же у Южной башни на берегу находится Арн со своими людьми. Они дождутся, когда князь приведёт дружину, и пойдут следом. Так что сбежать он не сможет.
– Моя маленькая змейка, – пробормотал себе под нос Змай. – Что ж, тогда крови точно не избежать.
– Крови в любом случае не избежать. – Велга сложила руки за спиной. – Вопрос, сколько её прольётся.
Кровь порождала ненависть. Ненависть порождала разрушение. Но только через разрушение могло прийти новое начало. Только через смерть.
– Велга, – покачал головой Хотьжер, – погибнет много людей…
– Королева Венцеслава забрала Старгород не лестью и золотом. Ими она соблазнила старое вече. Но у ратиславцев город отняли силой. На стороне Матеуша немало людей. И члены вече тоже вряд ли единогласно меня поддержат. Им плевать, что Белозерские попытались вырезать весь мой род. Им плевать на всех, пока их дома целы, а кошельки набиты. Но когда они увидят, как он расправляется с горожанами, когда беда затронет каждый дом, каждого человека в Старгороде, тогда они по-настоящему возненавидят Рдзению. Потому что, хочет того Матеуш или нет, он рдзенец, а не старгородец.
– Если начнётся погром, – Вадзим нахмурил брови, – рдзенская корона пришлёт уже кого-нибудь посерьёзнее, чтобы нас усмирить. Но старгородцам это понравится ещё меньше. Тогда точно будет война. Старгород это…
– Это Старгород, – с раздражением закончили остальные одновременно.
– Что?
– Да ничего, – усмехнулся Белый. – Надоело уже это слушать.
Велга насупилась:
– Ничем не лучше твоего «плоть – земле, душу – зиме»…
Никогда прежде она и не надеялась, что получится задеть Белого, но он, кажется, оскорбился, хотел что-то сказать, но его перебил Вадзим:
– А как ты собираешься победить Рдзению? У них-то людей побольше будет.
– Зато их казна пуста.
Велга даже не взглянула на него.
– Если Рдзения начнёт войну, на Трёх Холмах их будут ждать ратиславское войско и наёмники из Ниенсканса. Рдзении дешевле вовсе не вступать в эту войну.
Вадзим присвистнул:
– А у тебя всё продумано.
Велга смогла сдержать улыбку, но почувствовала, как покраснели её щёки.
Стоя в окружении мужчин, она ощущала себя ничтожно маленькой и слабой, но старалась говорить холодно, рассудительно. Так, как делала это Венцеслава во дворе замка. Так, как она делала это на свадебном пиру, когда Белый пронзил её сердце. Так, словно ни один клинок, ни одна стрела не могла причинить ей вреда.