Дракон среди нас
Шрифт:
— Шесть-семь-восемь-девять-десять!
Илидор развернул плечи, повёл шеей, ослабляя хватку крыльев, и предположил:
— Будем вместе куролесить?
Повисла тишина. Илидор считал мгновения. Тишина длилась и длилась, пока не стало ясно, что продолжения не будет. Тогда дракон облизал пересохшие губы, снял руку с рукояти меча и насколько мог невозмутимым тоном похвалил неведомо кого:
— Хороший фокус.
Глаза попривыкли отличать силуэты, и теперь Илидор почти-ясно почти-видел, что невидимая тропа стелется до деревянной арочной двери, воткнутой в красноватую глиняную стену бесконечной ширины и высоты. Дракон пошёл к
Дракон встряхнулся, поморгал. Перед глазами немного прояснилось. Туман, наверняка не настоящий, уползал из-под ног клочьями. И не было никакой стены. Просто деревянный амбар, а может, склад.
Илидор обернулся. В расползающихся туманных клоках на коленях сидели… нет, не дети, как ему показалось в тумане. Карлики в детских одеждах. Сидели и смотрели на него, а он смотрел на них, не в силах придумать, что бы такого умного сказать, и не в силах отвести глаз от наряженных уродцев.
— Мы репетируем, — тонким голосом сказала маленькая женщина.
— Не буду вам больше мешать, — вежливо ответил Илидор.
— Ты не мешал, — обычным, не детским голосом возразил мужчина в синей рубашонке. — Ты хорошо помог.
Дракон кивнул и толкнул дверь амбара. Он надеялся, что движется в верном направлении, поскольку было у Илидора дурное ощущение, что ушёл он уже очень давно, очень далеко и очень не туда.
Хотя вроде как было больше некуда.
Дверь, которая в тумане казалось внушительной и арочной, на самом деле вела в обычнейший хранильный склад, каких много ставят в городах подле портов и в мастеровых кварталах. В таких складах обычно множество дверей, и толчётся вокруг них масса всякого люда.
Илидор никогда не был внутри складов. Притворив за собою дверь, он прошёл вперёд по пустоватому просторному помещению, уставленному там-сям клетками, тачками, ящиками и мешками. Понял, что выходов со склада значительно более одного и остановился, не понимая, куда двигаться дальше.
И тут же, словно ожидая, когда он ощутит неуверенность, скрипнула впереди-слева невидимая за ящиками дверь, прошуршали полы мантии, и балясник Амриго образовался перед драконом. Шагах в десяти.
Не без удовольствия Илидор отметил, что левая челюсть и ухо балясника припухли, отчего лицо кажется искажённым гримасой — знатно его приложило об опору того навеса. Рядом с Амриго совсем уж бесшумно, словно соткавшись из тумана, появились трое мужчин — крупные, большерукие, явно из тех, которые таскают тележки и клетки. И, вероятно, угомоняют недовольных представлением зрителей. И ломают ноги детям, которым не посчастливилось быть проданными циркачам.
— Удивительно, насколько недалёкими бывают люди, — протянул балясник мягко. — Удивительно, до чего упорно они нарываются на неприятности. Как эти люди верят в свою удачливость и безнаказанность лишь оттого, что однажды им удалось легко отделаться.
Не сводя глаз с Амриго, Илидор проверил, легко ли выходит из ножен меч, и ответил в тон:
— Странное дело, я думал о том же.
Позади и справа возникла еще одна фигура —
— Прямо сейчас я размышляю, — вкрадчиво продолжал Амриго, — сможет ли один человек заменить мне двух потерянных мальчишек? Сколько монеток можно собирать с потешных боёв на мечах, как думаешь? Если один человек будет поочередно биться на выступлении со всеми сильными циркачами, три боя, пять боёв подряд? Если каждое выступление он будет заканчивать избитым и не способным подняться на ноги, выплёвывая сгустки крови, моля о пощаде — как полагаешь, сколько монеток удастся собирать такому человеку каждый день? И сколько дней ему придётся плеваться кровью, чтобы восполнить мне потерю двух прекрасных цирковых мальчиков?
— Жаль, тебе не придётся этого узнать, Амриго. Ведь никто из цирковых не сможет выйти против человека, способного обращаться с мечом. Никто из цирковых не умеет даже двигаться правильно, и такое выступление закончилось бы для циркачей плачевно. Впрочем, как знать, сколько монеток набросала бы публика за другое зрелище — как циркачи собирают выбитые зубы отрезанными пальцами?
— О, — не растерялся балясник, — я разве не сказал? У человека, которому предстоит драться, будет неудачно сломана нога. И этот человек тоже не сможет правильно двигаться, я верно понимаю?
Илидор ответил ему приятнейшей улыбкой, позаимствованной из арсенала Юльдры, сына Чергобы, жреца солнца и мага смерти.
— Меня тронула твоя мечтательность, Амриго. Но никто из цирковых не сможет сломать ногу человеку с мечом. Я уже говорил, что вы не умеете правильно двигаться?
Глаза Амриго сделались ледышками. Балясник прижал к губам сложенные лодочкой ладони, делая вид, будто задумался всерьёз и о важном. Позади Илидора зашуршали шаги. Ещё двое. Олава-Кот отступил в сторону, в тень. Балясник вкрадчиво заключил:
— Если ломать человеку ногу будут сразу несколько циркачей, их число перебьёт неумение.
Илидор рассмеялся, закинув голову, и его смех раскатился в полупустом помещении, как отдалённый раскат грома.
— Тебе кажется, я сказал нечто смешное? У тебя есть возражения?
— Лучше. У меня есть дельное предложение: верни мой тубус, и никто не пострадает.
— Ах, — огорчился Амриго, — у меня есть целых две причины тебе отказать. Во-первых, тубус у Тай Сум. Мне нужны были деньги, а не чертежи. И я не могу тебе позволить тревожить покой умирающей. Во-вторых, дело не в том, что меня волнует Тай Сум — просто я очень даже хочу, чтобы ты страдал, Илидор!
Не дослушав балясника, дракон пригнулся, выхватывая меч, прянул в сторону, и палка вышибалы свистнула у его уха, по касательной задев левый локоть, — боль прострелила до уха. Ещё полмига — и меч самым остриём чиркнул вышибалу по сухожилию под коленом. Ещё четверть вздоха — второй верзила согнулся от удара рукоятью в живот и потерял интерес к Илидору.
Но остальные трое набросились разом. Кто-то двинул дракона в висок — похоже, кастетом, перед глазами взорвалась желтая молния, в голове лопнула ослепляющая боль, звон едва не прорвал изнутри барабанные перепонки. Кто-то двинул под дых, вышибая из груди воздух, удар по почке уронил Илидора на колено, но он даже не почувствовал боли — только злость, и он даже не понял, когда…