Драконьи булочки
Шрифт:
– Верно. Для той барышни это была просто краюха хлеба, которого у нее много. А для меня – несколько часов жизни. И она бросила эти часы в грязь ради чистоты туфелек.
Мне сделалось жаль его. Очень жаль.
Оран потерял все, что у него было – и нашел то, от чего никогда бы не отказался. Он, дракон, существо с вершины мира, понял и принял всем сердцем то, для чего живут люди.
Простые истины, затертые так, что почти утратили смысл и суть.
Алпин вернулся в пекарню, оставив Большого Джона скандалить дальше – гном вошел
– Господа, наши дела полное дерьмо, – откровенно сообщил Алпин. – Вдова уже кричит о бойкоте пекарни. А почтмейстер задумался, не открыть ли собственное заведение.
– Пока он соберется да откроет, уже полгода пройдет, – вздохнула я. – У него дома маленькая печь, большие объемы не потянет.
Я потянулась было к одному из осколков стекла, что остался на витрине, но Оран выбросил руку вперед и сжал мои пальцы.
– Не надо, порежетесь, – произнес он.
А я замерла, забыв, кажется, как дышать.
Ко мне никогда не прикасался дракон. У него были сильные сухие пальцы, твердые и гладкие, и под упругой кожей текли струйки пламени. И что-то во мне вдруг пришло в движение и потекло навстречу этому огню – скрытому в далекой глубине, запечатанному проклятием так, что никогда не освободиться.
– Порежетесь, – глухо повторил Оран и убрал руку. Я невольно вздохнула с облегчением, не понимая, что это вообще было, и почему вся моя душа вдруг потянулась к этому прикосновению.
Пресвятые небеса, я давно не была так взволнована!
– И все-таки, – Алпин мрачно посмотрел в сторону дверей: Большой Джон продолжал скандалить возле входа в пекарню, отбрехиваясь от вдовы, и снаружи уже собралась приличного вида толпа. Кто-то поддерживал вдову, в основном, немолодые дамы, а кто-то был и на стороне гнома. Перепалка получилась, что надо. – Надо что-то делать. Если Спелл и правда решит открывать пекарню, к нему пойдут просто из вредности. А если его племянник, докторишка недоделанный, решит поучаствовать, то в наших булках найдут яд, которого там нет!
Да, все это выглядело очень похожим на правду. Я даже пожалела, что вернулась в Шин – теперь дело, которое должно меня кормить, может рухнуть.
Но я ему, конечно, не позволю. Справимся.
– Позови-ка Джона, – посоветовала я. – Хватит ему там глотку драть. Давайте лучше подумаем, что нам всем теперь делать.
***
Постепенно скандал утих, и люди начали расходиться по своим делам, поглядывая в сторону пекарни с самыми разными эмоциями на лицах. Оран и Алпин полностью разобрали разбитую витрину, и Большой Джон заметил:
– А у нее в сумке кирпич, не иначе. Как раз на такой вот случай. Ну ладно, я все починю, у меня руки нужным концом вставлены.
Гномы известные мастера, они умеют сделать
– Так что там? – спросила я. – Дядюшка Спелл решил стать из плохого почтмейстера плохим пекарем?
Спелл всегда приносил измятые письма и газеты, которые выглядели так, словно на них переночевал горный тролль. О пунктуальности и доставке вовремя и речи не шло, но нам приходилось довольствоваться тем, что есть. Письма не вскрывались, посылки не потрошились, и на том спасибо.
– Ну, он предположил, – сказал Алпин. – Мол, выпечка хлеба выгодное дело, почему бы и не попробовать?
Я нахмурилась. Пока это предположил только Спелл с маленькой печью. А что, если об этом задумается, например, госпожа Монтегю? Она любит выпечку и с удовольствием ей занимается, печка у нее большая, да и денег много, чтобы развернуться.
– Давайте смотреть, что у нас есть, – вздохнула я, облокотившись о прилавок. – Качество – раз. Лицензии – два. Знания и опыт – три. Привычка людей покупать хлеб именно здесь… здравствуй, Мэри!
Мэри Лукас, моя одноклассница, вошла в пекарню. В руке она несла корзинку с сырной головой, бутылкой молока и ветчиной, завернутой в бумагу, за темную пышную юбку держались детские руки – близнецы Дил и Гил крутили головами, глядя по сторонам.
– Мам, тут длака была! – сообщил Гил.
– Привет, Джина! – улыбнулась Мэри. Отлично, еще не весь поселок против меня. – Как ты?
– Было грустно, но тут пришла ты, и все изменилось, – я улыбнулась в ответ. – Что тебе посоветовать?
– Ржаные багеты с чесноком и зеленью, – ответила Мэри и медленно проговорила, глядя на пустой прилавок: – А выпечка…
Я вздохнула.
– Выпечку разгромила вдова Тимоти, витрину будем менять. Но если ты подождешь, мы что-нибудь придумаем.
Оран кивнул, заглянул в пекарню и коротко ответил:
– Пять минут. Круассаны с шоколадом.
Мэри улыбнулась.
– Отлично, мой Бен их просто обожает. Джина, а это правда, что ты развелась?
Я кивнула.
– Да. Правда. Мой муж мне изменил, и я застала его… в процессе, скажем так.
Мэри сокрушенно покачала головой. Они с Беном были парочкой с первого класса школы. Пример любви и верности для всех, так их называли в Шине.
– Бессовестный какой, – вздохнула она. – Нет, что бы там ни кричали на улице, я считаю, ты правильно сделала. Сейчас он изменяет, а потом что? Колотить тебя начнет? Ничего хорошего уже не дождешься.
– Вот именно, – кивнула я. – Что там, дядюшка Спелл хочет стать пекарем?
Мэри рассмеялась и махнула рукой.
– У него всегда так. Он то пекарем хочет стать, то змееловом, лишь бы не работать, – она понизила голос и поинтересовалась, глядя на Орана, который выносил поднос с пряниками: – А правда, что Оран выкинул вдову Тимоти?