Дрекавац

Ковзик Глеб

— Лучники! Огонь по птицам! — салтыс рубанул мечом по пикировавшему на него орлу, продрав тому брюхо.

В небе смешались огонь, металл и тяжелый запах копченой плоти. Черная сажа падала от горящих машин. Салтыс спустился вниз, чтобы затворить вход в канал.

— Нет! Погоди, милок, мне нужно туда.

Салтыс ударил кольчужной рукавицей по лбу остроухой.

— Тебе жить надоело, что ли? Беги отсюда, бабуля, пока эти черти тебя прямо тут не растерзали.

Атропа попыталась пройти внутрь, но салтыс полностью перегородил

ей дорогу.

— Так ты уходишь? Это правда? — женский голос позади остроухой показался разочарованным.

Брассика стояла в новой кожаной куртке, с поясом из зелий и всё тем же жезлом со змеей в навершии.

— Правда.

Брассика нахмурилась: «Я провожу её. Мне всё равно тоннель взрывать»

Салтыс покорно пропустил обеих. Дверь за ними закрылась.

— Ты могла не провожать меня, — недовольно сказала Атропа.

— Да брось, — в руке Брассики загорелся факел. — Не первый день знакомы.

Двигаясь в молчании, Атропа сердцем испытывала страшное тяготение. Каменные своды тоннеля словно нарочно давили на её разум. Она не выдержала и намеренно вступила в перепалку.

— Ой, вот зачем мне эта жалость?

— О чем ты? — спросила Брассика.

— Ты для чего пошла со мной сейчас? Чтоб сгладить мою вину? Или упрекнуть в чем-то? — Атропа от волнения поперхнулась.

— И мысли не было… Мне нужно перекрыть вход, чтобы механоиды не проникли в город.

— Ну-ну, конечно.

Брассика резко остановилась. Теперь и у неё в свете факельного огня виднелось рассерженное лицо.

— Да что с тобой? Хоть бы кто тебя попрекнул за то, что ты решила уйти. Хоть ты и не попрощалась, но мы всё поняли. Просто я не поверила, будто ты так легко можешь сбежать.

— Вот этот вот тон, ага-ага, такой назидательный и осуждающий! Вы все такие умные, а побыли бы в моей шкуре, так соловьем запелись!

— Ты сама всё придумала. Мы тоже многим пожертвовали.

— Да чем?

— Я могла быть тихоней и спокойно выслужиться до кафедры профессора в гильдии магов, — Брассика грозно наклонилась над Атропой. Остроухая заметила, что девушка будто стала выше ростом. — И печали б не знала! А теперь меня гильдия обвинила в воровстве и бог знает каких ещё преступлениях. Ты точно уверена, что одна всё потеряла? А Маркус и Рудольф? У них родного дома нет. Их город спалили к чертям, а потом ещё дьявольское отродье прошлось по руинам. Вместо Выша одна гигантская яма! У Маркуса нет ни жены, ни детей, а Рудольфа при всех чудачествах нечестным способом лишили общения с прихожанами, отобрали сан, и невесть на сколько лет. Не ты одна пожертвовала. Твои дети в безопасности у Ларса, сильнейшего мага в королевстве, а таверна — это просто камень и дерево, да впитавший пиво стол. Отстроила бы ещё одну!

Брассика запыхалась от быстрой речи. Она нервно шла вперёд, но спустя минуту развернулась и ткнула пальцем в Атропу.

— И да, мы в обиде. После стольких путешествий, после

стольких битв ты внезапно для себя решила сбежать в тень — когда всё поставлено на кон? Да, я знаю, что ты умеешь уходить в тень, — Брассика повторила полный укоризны тычок в грудь. — Всё-таки книги читала. Остроухие для меня не такая загадка, как для остальных. Мы же верили, что наше братство крепко, и черт бы с золотом и серебром. Как будто деньги решают! Да я ради вас добуду что-нибудь более дорогое, чем оплата монетой.

И тут Атропа заплакала. Через всхлип она пыталась донести до Брассики мысль, что ей, уже почти старой бабке, следовало сидеть дома и сторожить своих детей, но судьба велела отправиться геройствовать. Всё это было для неё чуждо изначально, всё это вызывало в ней страх, и особенный страх появился от мысли, что она может потерять кого-нибудь из компании новообретенных друзей; поток событий унёс её слишком далеко, всё время требовалось действие и на раздумья не находилось момента; лишь сейчас показалось, по её мнению, окно, через которое можно вернуться обратно, в старую жизнь, полную тишины, покойствия и размеренности.

Атропа плакала, вместе с ней уронила слёзы девушка, и так они простояли минут пять, то всхлипывая, то обнимая друг друга.

— Если я так нужна вам, то останусь. Я просто испугалась. Я же не героиня. Я простая баба, буду честной. Моя жизнь — только дети и постоялый двор для гостей и путешественников, — сказала она, заканчивая утирать влагу с щёк.

— Ты нам нужна. Пожалуйста, останься с нами хотя бы в Данаре. А потом мы что-нибудь придумаем.

Женщины пошли вперёд, и Брассика пыталась приободрить свою спутницу: «Я поняла тебя. Дети тебе дороже всего на свете. Помоги мне разложить ловушки в тоннеле, а потом отправимся к Маркусу».

Посторонний звук резко встревожил Атропу. Уши отчетливо услышали топот. «Стой. Кто-то идёт к нам с той стороны», — заявила она, взяв топор в обе руки.

— Мы опоздали. Придется обвалить тоннель здесь, — Брассика попробовала пройти дальше, как мимо неё во тьме скользнуло по камню костяное копье. — Берегись!

Вслед за первым копьем прилетело ещё несколько. Одно из них лопнуло в полёте, покрыв осколками Атропу. Остроухая опрокинула попавшуюся рядом бочку, сняла с неё крышку и в оборонительной позе медленно попятилась назад.

— Уходим!

— Нет, мне нужно завалить ход, — отвергла Брассика.

— Так обвали перед выходом.

— Нужно, чтобы обрушилась большая часть тоннеля, — Брассика метнула бутыль куда-то вглубь тьмы. Из черноты слышалась грубая гоблинская брань.

Они пятились с черепашьей скоростью, отбиваясь от копий и черепов. Брассика кидала по одному бутылю через каждые два десятка шагов. Гоблины напирали числом и злобой.

Под самый конец тоннеля свет факела показал двух гоблинш-амазонок. Позади них толпа остановилась выжидающе наблюдала.