Дрёма
Шрифт:
Столпившаяся ребятня с интересом разглядывала странного новичка. Но, быстро усвоив ответы на бесхитростные вопросы, среди которых самым трудным был: «…ну ты же не мог появиться из ниоткуда? Все откуда-то», – они запросто пригласили Дрёму играть вместе. На что тот сразу же согласился, тайно надеясь быстро обставить скованных цепями «тихоходов».
Тайные надежды, как ни странно, не оправдались. – Дети Прикованной будто не замечали явных помех в виде цепочек и увесистых брелоков на конце. Дрёме пришлось приложить немало усилий, доказывая, что и чужие не лыком шиты. «Надо же, они не замечают своих многочисленных Я,
Если не считать нескольких безобидных стычек, вызванных перипетиями игры и тут же быстро забываемые, то день для Дрёмы пролетел весело и быстро. Возможно, он и был для мальчишек и девчонок чужим, и то – только благодаря наличию бездушной железки, выкованной руками взрослого кузнеца…
Все последующие дни проходили в играх, шалостях и развлечениях, одинаковых в любом мире. Он гонял тряпичный мяч (удививший его только вначале), прятался в «звоннице» (горячо доказывая, что это совсем не «звонница» – а обыкновенные прятки; только дома «туки-та», а здесь нужно было ударить Я о другой металлический предмет), и с трудом соглашался быть чужим, когда играли в «войнушку».
– Дрёма, лови! Эх ты, растяпа!
– Да ладно, с кем не бывает.
– Да не ладно, – с досадой, – проигрываем!
– Ничего, догоним!
– Ага, давай догоняй!
Каникулы – как каникулы, и у нас, и здесь, – думал Дрёма, вытирая со лба пот. – Это надо же так ловко бегать!
– Ну что – выдохся? – подошел вспотевший Лёшка и присел рядом.
– Да, устал маленько. Вы классно бегаете. Слушай, а это что за Я? – Дрёма взял в руку свисавший с запястья маленький брелочек в форме руки.
– Яхо.
– Ты же знаешь, что я не местный. – Дрёма ухмыльнулся.
– Он собирает марки. – За хозяина брелока ответила подошедшая Надя.
– А его обязательно носить?
– Хм, да, вроде, нет, я сам так захотел, – Лёшка пожал плечами, как бы говоря: глупый вопрос.
– Нет, Дрёма. Ярод, Яжив или Явер мы носим все, некоторые с рождения. Взрослые носят: Яраб, Ячин, Яс, у школьников свои Я. – Надя с серьёзным видом сопровождала объяснение показом своего набора брелоков, если они отсутствовали, то она, вздыхая с сожалением, указывала то место, которое они когда-нибудь займут.
Дрёма делал вид, что внимательно слушает, а сам про себя не мог расстаться с удивлением: зачем всё это? И больше всего поражало отношение жителей этого странного мира к «никчёмным железкам». Они почитали их и страстно желали приобретения неудобного «хлама». Ему казалось, что местные законы появились позже странного желания – иметь Я, они просто констатировали факт вожделения. Странное дело, – думал он, – я удивляюсь, но мне кажется, что где-то в глубине самого себя я готов принять эту несуразицу и даже ужиться с ней! Я же собираю значки и горжусь своей коллекцией. И всё моё отличие от Лёшки состоит в наличии или отсутствии Яхо. Но разве мне не хочется кричать о том, что в чём-то я лучше и чем-то
– Дрёма, будешь с нами играть!?
– А то.
Новый мир открывался перед ним так же, как открывается картина – под разными углами зрения и освещением. Но самое большое и неприятное открытие произошло как-то вечером за чашкой чая.
– Как слепая!? Вы же всё видите! – он смотрел на маму Нади и никак не мог понять, о чём идёт речь.
Был раскованный день (выходной по-нашему, когда допускалось снять некоторые Я), они втроём сидели в тени шелестящих яблонь и пили молоко со свежеиспеченным хлебом.
– Дрёма, – мама весело рассмеялась вместе с дочкой. Ей начинала нравиться непосредственность и искренность этого мальчика, и она, всё больше и больше проникалась к нему доверием и сочувствием. – Пора бы уже привыкнуть, что ты не там у себя, а здесь среди нас.
– А что, вы разве другие! И слепота у вас другая? – С недоумевающим видом он продолжал смотреть на заливающихся смехом женщину и девочку.
– Слепые – не искалеченные люди. Посмотри на меня – я здоровая женщина, разве можно по моему виду сказать, что я калека?
– Нет, конечно – что вы, – с чувством откликнулся мальчик.
– Спасибо, спасибо. Слепые… как же тебе объяснить, – мама явно не знала, как рассказать ему о новом значении слова «слепые». Понимаешь, этот мир был так устроен всегда. Испокон веков. И каждому уготовано своё предназначение. Сеять и жать хлеб, ковать орудия труда, управлять и править – каждому своя доля от рождения. Предназначение судьбы. Вот я и мой муж – Владимир – мы люди простые, труженики. И так повелось, что всех, не имеющих Ячин и Япост, кому не посчастливилось родиться с золотым Яправ, – называют в нашей стране слепыми. Конечно, слепым быть нелегко, но, поверь мне, наши тяготы – солёный пот, у других же ответственности неизмеримо больше! Людей, достигших определённых чинов на службе во славу Вирта, прозвали немыми. – Их удел молча исполнять свою службу. И на самом верху – избранные. О них говорят: «Глухие рождаются, сразу опутанными сладкими цепями».
Искалеченный мир, – у Дрёмы было двойственное чувство. С одной стороны – необъяснимая грусть, а с другой – глупый смех. – Неужели нельзя было иначе назвать? А, впрочем, в названии ли дело? Папа сказал, что слова лицемерны на языке и искренни при рождении. Да, папа, думаю, ты был прав. Люди не равны, и так решили сами люди. Согласиться с этим? – Мысли запнулись, так же, как запинается поток, встретив неожиданную преграду. Мысли потонули в кипящих бурунах возмущённых чувств. – И я слепой?
За несколько дней до приезда папы из Стенограда в калитку негромко постучали.
– Можно в гости. – В узком проёме появился одутловатый человек с добродушным лицом похожим на наливное яблочко с красными боками.
Одет он был в просторный серый балахон и весь увешан маленькими цепями, блестящими столь ярко, что можно было подумать, он только и занят тем, что все дни напролёт натирает их до солнечного сияния. Кстати, догадка мальчика была близка к истине. Гостем был местный служитель храма «Око Вирта», и полное название его должности звучало следующим образом: Покровитель Немеркнущих Звеньев, Оцепленный храма – чтимый Серафим.